нужно было Листову. Всё это появление руки произошло таким образом, как будто замедлилось течение времени или вообще что-то с ним, с временем, произошло.

Весь мокрый, не то от слёз, не то от мочи, Листов доехал до двенадцатого этажа и вошёл, наконец, в собственную квартиру. Ниночки не было. Он заперся на все замки. А на следующее утро, спустившись на землю по чёрному ходу, поехал к самому Сучкову.

Сучков был учён во всех тайных науках и Вадимушку знал, так как одно время изучал его сновидения.

Вадим с удовольствием вошёл в знакомую квартирку. Шкафы по стенам были забиты книгами, манускриптами.

Сучков, Семён Палыч, не суетясь, предложил Вадиму чаёк с тортом. Чай пили среди книг, разбросанных по столу.

Листов стал рассказывать подробно, нервозно, но не заикаясь.

Учёный слушал, слушал и вдруг завыл, прямо-таки волком завыл. Вадимушка испугался, но вой минуты через три прекратился.

Сучков стыдливо взглянул на Вадима и проговорил:

— Ты меня прости, дорогой. Но я сразу понял: дело серьёзное. Очень серьёзное и суровое. От того я и завыл. Волком. Я иногда вою, если что не так. Знай теперь об этом.

Вадимушка изумился, но не настаивал.

Сучков пристально посмотрел на него, но Вадим вдруг расхрабрился:

— Вы бы взглянули разок на этот этаж и на людей в нём, Семён Палыч.

Сучков замахал руками:

— Ни-ни! Я и так всё понял. Ни за что не пойду. Понимаете, Вадим, — перешёл он на «вы», — во всём этом в моём окружении может разобраться только один старичок. Блаженный такой, божественный, а главное — прозорливый. Он не только поймёт, но и всё проконтролирует и, в конце концов, даже уладит. Я же хоть и понимаю, но сделать ничего не смогу. Вот так…

Вадим до ошалелости перепугался. Даже сердце стало безобразить.

— Это опасно? — только и спросил.

— Очень опасно, милый.

— Кто они?

— Пока не скажу.

— Что мне делать?

— Бежать, бежать, дорогой. — Сучков уставился на Вадима расширенными глазами. — Запереть квартиру и бежать. И жить пока подальше от дома. Затаясь, используя символику…

— Это черти? — тоскливо спросил Вадим.

— Мы ненаучных и вульгарных терминов не употребляем, — строго ответил Сучков. — Я сказал всё. Держите со мной связь. Со своей стороны, как только я отыщу прозорливого старичка, дам вам знать. И запомните: старичок велик, велик! Но только найти его трудно.

В дверях Сучков крепко пожал руку Вадиму и прошептал:

— Только сообщите, где вы будете.

…На следующий день к Листову явилась Ниночка. Вадим был в растерянности, но всё рассказал. Ниночка испугалась, но не настолько, чтобы бежать.

— Куда ты побежишь, Вадим? У меня и у твоих всё переполнено. Скажешь причину — обхохочут. Да и спать негде. Кругом одни родственники.

Вадим с радостью кивнул: был он слишком инертен, чтобы бежать из дому. Нина как могла его успокаивала:

— Тебе, может, приснилось всё это. Знаешь, бывают сны наяву. Нам надо с тобой переменить образ жизни и поменьше спать. А то доспимся до того, что будем путать, где мы находимся — во сне или наяву. И гимнастику надо по утрам делать, Вадимчик мой, гимнастику.

И они стали меньше спать и по утрам практиковали физкультуру. Нина даже настаивала, чтоб скорее оформить брак:

— У женатых меньше глюков, Вадимчик.

Вадим всё-таки потребовал, чтоб вместе сходить на восьмой этаж: проверить.

Набрались решимости и пошли.

С трепетом Вадим вышел из лифта… За ним — Ниночка. Стены и углы психологически были пугающе пустынны — так почувствовал Вадим. Но их встретили обычные, неразговорчивые, правда, рабочие. Всё было не так, как в тот раз. Тех — близко не было. Вовсю шёл ремонт, и этаж действительно купил новый русский.

Вадим тревожно вглядывался в лица рабочих, думая: вот-вот обнаружу прежних. Один раз ему показался даже взгляд Саргуна, и он пробормотал это имя, но никто не среагировал.

— Ну, вот видишь, вот видишь! — верещала обрадованная Ниночка.

Когда уже собрались уходить, Вадим тупо спросил у пожилого рабочего:

— Что так медленно идёт ремонт?

— У нас три человека за это время померло, — был ответ.

Вадим вздрогнул:

— От чего?

Пожилой рабочий рассердился:

— От чего да от чего! Что вы суёте свой нос в чужую смерть, товарищ!

Но остолбеневший Вадим не обратил внимания на это забытое слово «товарищ». Когда вернулись в лифт, он с ужасом пробормотал:

— Уже трое, трое умерли!

Нина не поддержала его:

— Да от запоя скончались, наверное, Вадим! Никакой тайной тут не пахнет. Мы с тобой тоже умрём, какая ж в этом тайна?

У Вадима остался всё-таки тревожно-нелепый осадок на душе, но бежать не решался. «Лучше спать, чем бежать», — упрямо думал он.

Сучков звонил, уговаривал, ругался — но всё напрасно.

Между тем шли дни. Не так уж и много дней прошло. Как-то раз Ниночка не ночевала у Вадима: её родитель приболел. Листов долго спал, но никаких снов не видел: одна пустота.

Утром вяло вышел на кухню — приготовить чай. И вдруг заорал нечеловеческим голосом. Что-то случилось с ним внутри. Это «что-то» было вторжением огромной, жуткой, чужой души, которая медленно входила в него, вытесняя его сознание. Он терял контроль над собственным телом, но главное — исчезало, уходило куда-то его «я»…

…Через полчаса из квартиры Листова вышел человек, внешне похожий на него. Однако даже в этом «внешнем» было что-то не то. Но самое страшное — глаза, глаза были уже не Листова, их выражение, сам взгляд был до жути каменным и не походил на взгляд ни человека, ни животного…

Девочка-соседка, увидевшая «его» в коридоре, закричала дурным голосом. И через мгновение девочку охватило холодное чувство, что ей всё снится и всё приснилось: и этот мир, и её собственное рождение, и спина этого уходящего человека, которого она знала под фамилией Листов. Человек этот спустился на восьмой этаж. Так же медленно вышел из лифта и пошёл внутрь, в ту квартиру, которую когда-то посетил испустивший свой дух и оставивший своё тело в чужие руки Вадим Листов…

Из квартиры донеслось несколько странных звуков, в которых различимо было слово «Ромес».

Может быть, так звали этого человека, похожего на Листова. Через час он вышел оттуда и направился обратно, к себе, то есть в квартиру Вадима. Там уже в недоумении сидела Ниночка: где, мол, Вадим?

Дверь медленно открылась, и он вошёл.

Ниночка дико завизжала, как перепуганная рысь, не своим голосом.

Это был Вадим и в то же время не Вадим. Движения, а