– Я повторюсь, – говорит она, дождавшись торопливого ухода Чами. – Прошу, только не говорите мне, что это компьютер.

– Он дешевым был, – отвечает Илас, нажимая ногой кнопку под столом. Прямоугольный ящик оживает и принимается гудеть. Когда экран громоздкого монитора вспыхивает зеленым, звуки из ящика меняются – теперь он завывает на всю подсобку, да так громко, что посетители в зале наверняка слышат, что…

Шум смолкает. Калла бросает вилку, только что выдернутую из розетки, и сплевывает попавшую в рот прядь длинных волос. Весь Сань-Эр падок на то, что блестит. Бедняги почтальоны жалуются на засилье электронной почты, которую Калла не заводит, поскольку она преступница без имени, но даже если бы могла, с какой стати ей доверять свою корреспонденцию эфиру?

– Эй! – жалобно восклицает Илас. – Я же…

– Ты включала устройство передачи данных, – перебивает Калла. Сама она носит пейджер, лишь в такой степени позволяя техническим вышкам отслеживать ее. Повсюду в городах-близнецах снизились цены на мониторы большого формата; простые люди бросились покупать персональные компьютеры вместо того, чтобы ходить по киберкафе, которых полно на каждой улице, но Калла не думала, что Чами и Илас настолько безмозглы, чтобы поддаться общему поветрию.

– Там поймут, что Чами не зарегистрирована! Все же завязано на личный…

Дверь снова открывается, прервав ее. За долю секунды Калла успевает переключиться на усмешку, оскалив столько зубов, сколько может, но это просто вернулась Чами. Она бледна. В ее лице ни кровинки.

– Калла… – шепчет она. – Пожалуйста, выйди сюда.

Охренеть.

Калла хватает первый острый предмет, какой попадается на глаза – связку ключей, – и зажимает в кулаке. Во Дворце Неба ее учили использовать все, что есть под рукой. Ножи и стрелы, взрывчатку и снаряды, иногда даже огнестрельное оружие, когда удавалось раздобыть порох, несмотря на всю его редкость в Сань-Эре. Ее готовили на тот случай, если королевство вступит в войну с северным соседом и Калле придется возглавить одно из подразделений армии Талиня и двинуться маршем через провинции.

А она обратила все, чему научилась, против своих. И в этом виноваты они сами.

– Кто там? – спрашивает Калла у Чами, выходя следом за ней. – Гвардейцы? Лэйда Милю?

Чами беспомощно качает головой. Глава гвардии известна пристрастием то и дело менять тела, но неужели она явилась бы за Каллой лично?

– Я могла бы догадаться, но… ты и сама увидишь. Он спросил тебя, назвав по имени, и сказал, чтобы я не ломала комедию, когда я попыталась отвертеться.

Калла останавливается перед кухонной дверью. Ключи врезаются ей в ладонь.

– Ладно. Останься здесь. Если я закричу, сразу падай на пол.

Не успевает утихнуть сдавленный возглас Чами, как Калла выходит за дверь, напряженная и готовая к бою. На первый взгляд зал закусочной выглядит как всегда – дым, суета, беспорядок, стучат палочки для еды по керамическим чашкам, кружки со стуком опускаются на стеклянные столешницы.

А потом Калла замечает нечто необычное. В одной из дальних загородок сидит единственный посетитель, и его коротко стриженые на затылке волосы имеют неестественный для жителей Талиня цвет. Нужно качественное отбеливание и долгие часы работы с химикатами, чтобы добиться настолько светлых и блестящих белокурых волос. На территории Талиня, где о перескоках в чужие тела свидетельствует смена цвета глаз, темные волосы – константа, особенно на фоне разнообразия оттенков радужки.

Значит, дворцовое отродье, немедленно делает вывод Калла. Такое окрашивание волос по карману лишь высшей знати. Илас каждые несколько недель оттеняет челку краской нового цвета, купленной задешево, старики закрашивают седину темной краской низкого качества. Но частый и деликатный уход, необходимый для достижения идеального блонда с блеском, может позволить себе лишь тот, кто живет во дворце.

По мере приближения она отмечает и шелковую рубашку оттенка бургунди, и множество нефритовых колец на пальцах руки, которой незнакомец подносит к губам чайную чашку. Наблюдения, касающиеся деталей материального мира, редко оказываются однозначными в городе, где можно меняться телами по желанию. Но в этом случае деталей достаточно, чтобы вызвать у Каллы тревожные подозрения.

Не просто какое-то там дворцовое отродье.

Она приближается к его столику. Проскальзывает на диван. Сидящий напротив вскидывает глаза – они черные, с синим ободком, заметным только потому, что Калла знает о его существовании.

– Август, – ровным тоном произносит она и прячет связку ключей в карман. – Давно не виделись.

– Пять лет, – отвечает принц Август, ставя чашку на стол.

Насколько ей помнится, раньше его голос был не таким низким, а движения – почти вялыми. Порывшись в памяти, она, возможно, поняла бы, что это тело с неулыбчивым лицом принадлежит Августу с рождения, если не считать новых волос, но она не ожидала, что он явится к ней с таким сокровищем. Должно быть, его личный телохранитель ждет снаружи. Или в одном из тел по соседству, готовый встать на защиту Августа при малейшей угрозе его безопасности.

– Надеюсь, у тебя все было хорошо? – продолжает он.

Калла откидывается на спинку дивана, протянув руки по верху перегородки. Один раз ее застали врасплох – ладно. Но второго не будет ни за что. Перед ней Август Шэньчжи – типичный представитель золотой молодежи, зацикленный на одной цели – как бы взобраться повыше по дворцовой иерархической лестнице, неважно, по чьим трупам ради этого придется пройти. В подростковые годы они общались слишком мало, для того чтобы подружиться, но вместе провели достаточно дипломатических визитов, чтобы Калла усвоила манеру поведения кронпринца Саня, научилась выглядеть непринужденно в его присутствии и не компрометировать себя ничем.

– Бывало и лучше, – отвечает она. – И уж конечно, с жизнью наследника престола не сравнить. Как там Галипэй? Все еще влюблен в тебя?

Август прищуривается. Бросает короткий взгляд на ее браслет, который Калла и не пытается спрятать.

– Дерзость с твоей стороны – так говорить, когда я мог бы казнить тебя.

– Дерзость с твоей стороны грозить мне казнью, когда я сию же секунду могла бы выпустить тебе кишки.

Август вздыхает, тянется за чайником. Он наполняет чашку Каллы, но она и не думает притрагиваться к ней.

– А я-то надеялся, что со временем ты стала менее кровожадной.

Калла смотрит на него в упор и молчит. Если уж на то пошло, сейчас для нее не существует вообще никаких запретов.

Август постукивает пальцем по столу. От этого стука подрагивают чеки и тонкое, как бумага, меню, придавленные стеклянным пресс-папье.

– Неужели ты думала, что я не узнаю, что Чами Сикай зарегистрировалась для участия в лотерее? Или не вспомню, что она извинялась даже перед стеной, случайно