– Я рою себе могилу? – Калла наклоняется над столом, поставив локти на стеклянную столешницу. – Я же мертва, согласно заявлению Дворца Единства. Признаться, похороны прошли несколько скучновато, но к чести короля Каса следует отметить, что их показали по всем каналам. И даже если ты узнал имя Чами, при чем тут я? Может, просто моя бывшая фрейлина заинтересовалась играми, – она разводит руками. – Нет, моя могила осталась нетронутой. Тебя кто-то послал искать меня.

Единственный признак досады Августа – подрагивание резко очерченной скулы. Ответить он не успевает: к столику подходит официантка с блокнотом в руке, смахивая с носа муку.

– Вам что-нибудь?..

Калла мотает головой, и официантка спокойно воспринимает отказ. Потупив взгляд оранжево-карих глаз, она прячет блокнот в карман передника, заглядывает в чайник и уносит его, чтобы наполнить заново.

– Можешь не верить, – начинает Август, как только официантка оказывается достаточно далеко, – но я выследил тебя по собственной воле, а не по приказу дворца. В списке участников лотереи король Каса вряд ли узнал бы Чами. Он никогда не уделял внимания мелочам. – Август поднимает чашку и отпивает глоток. – Только я один и искал тебя, Калла. С тех пор как пал Дворец Неба.

Столько усилий, хотя он даже не был уверен, что она еще жива. Калла взгромождает ноги на стол. Август вздрагивает от неожиданности, но так же быстро оправляется и смотрит, как Калла складывает руки на груди и шуршит плащом, пристраивая ботинки поудобнее.

– А ты не боялся, что гоняешься за тем, чего нет? – спрашивает она.

– Я знал, что ты жива, – не задумываясь отвечает Август. – Иначе король Каса не заперся бы во дворце с того момента, как ты устроила ту маленькую, но кровавую бойню. Иначе он не боялся бы по-прежнему покидать дворец даже в сопровождении своей безупречной охраны. Может, ему и удалось обмануть все население городов-близнецов, но, по крайней мере, мне-то отдай должное.

Ожесточение в голосе Августа сквозит отчетливо. Он даже не пытается скрыть его.

– Ну и почему ты ему не доложил? – спрашивает Калла. – Прибеги к нему с доносом – наберешь еще очков как наследник.

– Потому что я рассчитываю на твою помощь.

Не сдержавшись, Калла фыркает. Расплетает сложенные на груди руки, тянется недоверчиво потыкать Августа пальцем, – в основном чтобы проверить, позволит ли он. Ее ноготь вонзается в мягкую, уязвимую плоть его руки. Может, Галипэй в теле одного из ближайших посетителей выдаст себя. И ринется к их столику, чтобы оттолкнуть ее, прежде чем Август успеет выразить недовольство хотя бы словом.

– И чем же я могу тебе помочь? – спрашивает она – издевательски, высокомерно. – Отцеубийством?

Молчание. Август и не думает возражать. Лишь неотрывно смотрит ей в глаза, словно в ее предположении нет ничего противоестественного. Калла сбрасывает ноги со стола и быстро выпрямляется.

– Твою ж мать. В самом деле?

– А чему ты удивляешься? – отзывается он и понижает голос: – Только не говори, что не за этим ты записалась на игры.

Само собой, за этим. Пять лет Калла Толэйми выжидала время, взращивала в себе ярость, которая теперь жжет ее изнутри. Ей осталось выполнить всего один пункт плана мести: снести с плеч голову короля Каса и швырнуть ее через весь колизей. Это видение согревает ее ночами, подталкивает вперед, даже когда она кажется самой себе бессильной и никчемной, просто еще одной шестеренкой, вращающейся в городах-близнецах, несмотря на всю власть, которой наделяет ее титул… или наделял.

Больше она уже не принцесса.

Этого она добилась, убив обоих своих родителей и усеяв пол тронного зала в Эре трупами их стражников. Она задумала уничтожить разом оба престола, стереть с лица земли весь королевский род. Для этого имелись все основания. Недовольство населения достигло пика. Каждую неделю у городских стен вспыхивали беспорядки. При первой же возможности народ Сань-Эра мог ворваться во дворцы и сровнять их с землей… она знала, знала, что это в его силах.

Калла усилием воли отгоняет от себя эти мысли, подавляет раздражение, вспыхивающее всякий раз, когда она вспоминает ту ночь. Она действовала недостаточно быстро. Король Каса поспешил под защиту сразу же, как только разнеслись вести об устроенной ею резне, понимая, что он следующий на очереди. Калле не осталось ничего другого, кроме как бежать, ускользнуть в глубину его города и затаиться в ожидании, пока королевская гвардия Саня вела поиски мятежной принцессы Эра. И вот теперь, очутившись в двух шагах от своего второго шанса, она просто не может позволить себе впасть в гнев, понимая, что уже не выплывет никогда. Слишком много времени она потратила на осмысление каждого жуткого порыва и его смягчение до приемлемого уровня. И когда придет время разобраться с нарывающими у нее внутри осколками, придется делать это одним махом.

– Кузен, – притворно и жеманно усмехается Калла, – если Каса отдаст концы, думаешь, ты сумеешь сесть на престол? Может, сейчас ты и наследник… – она тянется через стол, прикладывает ладонь к его щеке, – …но кровного родства между нами нет. Божественная корона может взять да и отвергнуть тебя. И если даже ты захватишь трон, Совет взбунтуется против твоего правления раньше, чем то же самое сделает народ.

Август отмахивается от ее руки. Явное раздражение отчетливее проступает на его лице. Это сейчас он Август Шэньчжи, а родился Августом Авиа в семье владельца резинового завода и его второй жены-портнихи. Все они перебрались во дворец, только когда сестра его отца вышла замуж за короля Каса – в то время Августу было восемь лет. Калла хорошо помнит это. Она, десятилетняя, присутствовала на отчаянно шикарной свадьбе, наряженная в кусачее платье, которое царапало шею.

Трагедия во Дворце Земли разразилась, когда Августу минуло четырнадцать. Сначала от болезни умер его отец. Потом его сводная сестра подхватила яису, а его мать покинула город, спрыгнув со стены навстречу смерти. С тех пор началось медленное восхождение Августа по дворцовой лестнице успеха. Он стал всеобщим любимчиком в кругу дальней родни и, что еще важнее, фаворитом короля Каса. Незадолго до того как восемнадцатилетняя Калла учинила резню в своей половине города, умерла и тетушка Августа, и овдовевший король, отказавшись от родных детей, объявил Августа своим наследником.

– Раньше корона еще никогда никого не отвергала, – говорит Август. Он изображает бесстрастность, но голос звучит напряженно.

– Да, – Калла вскидывает бровь. – Потому что ее всегда передавали потомкам одного и того же рода, со схожей фамильной ци. Для которой она и была создана.

Корона в Талине была всегда одна, несмотря на