мире вмиг стало ощущаться совсем по-другому. Так, вероятно, путешественники собирают вещи в дальнюю дорогу. Мысленно они уже перенеслись в другую страну, потому что так им проще представить, что из вещей им там может понадобиться. Подобно тому, как путешественник укладывает в чемодан шампунь, нижнее белье, маску для сна и маникюрный набор, Киен запасался образами, звуками и запахами из этого мира на случай, если ему потом захочется немного роскоши под названием «ностальгия».

«На ветру развевается флаг тхэгыкки…» — он напел себе под нос невольно всплывшие в голове слова песни, проходя мимо флагштока. Эту песню Киен выучил, когда ему было уже двадцать лет. Учить во взрослом возрасте элементарные вещи, которые знают даже дети, — неизбежная участь иммигранта. Миновав поросшие бирючиной и шалфеем цветочные клумбы и длинный коридор, заставленный наградами и почетными грамотами, Киен оказался у учительской. В комнату один за другим входили преподаватели, у которых только что закончился урок. Несколько человек уже успели добыть кофе из автомата и о чем-то разговаривали, стоя в стороне с бумажными стаканчиками в руках.

По старой привычке Киен уже с порога определил количество человек в комнате и их расположение. В учительской были все тринадцать преподавателей, четверо мужчин и девять женщин. Он обратился к учительнице в черном свитере: «Мне надо встретиться с Со Чжихен…» Прежде чем та успела что-либо ответить, из-за спины раздался голос: «Вы, наверное, отец Хенми?» Они посмотрели друг на друга. Сочжи слегка кивнула в знак приветствия, и Киен ответил тем же. Она первая прервала короткое молчание: «Давайте пройдем в приемную».

Сочжи шла впереди, Киен следовал за ней. Приемная была в конце коридора. От учительской ее отделяли около сорока метров. Пока он шли, от бетонной прохлады стен по коже пробежал легкий холодок. В приемной практически не было мебели, и чем-то она даже напоминала комнату для допросов. Как обычно бывает в помещениях, у которых нет своего хозяина, здесь не было ни малейшего намека на уют. Вытянутый стол, уже слегка обветшалый трехместный диван и несколько металлических стульев — вот и все. На стене висели несколько стихотворений в рамках, написанные учениками школы для конкурса.

— Какими судьбами? Ни с того ни с сего…

Сочжи с громким неприятным скрипом пододвинула один из стульев к столу и села. Киен тоже сел и устроился поудобнее. Она облокотилась на стол, подперев руками подбородок, и посмотрела на него.

— Что-то случилось? Я так удивилась, когда получила твое сообщение.

— Просто не телефонный разговор…

Сочжи улыбнулась и слегка прищурилась:

— Что, поругались с Мари?

— Нет.

— Говорят, ты представился отцом ученицы из моего класса. Смело, однако же. Как будто не знаешь, что нет у меня своего класса.

— А что не так? Я и есть отец твоей ученицы. Ты же ведешь у Хенми корейский.

— Вот узнает ее настоящий классный руководить, точно что-нибудь не то подумает.

— Ну и пусть думает.

— Так что случилось-то?

Киен придвинул стул поближе к столу. Ворот рубашки стал будто теснее и сдавливал шею. Острая игла, впившаяся с утра ему в мозг, опять дала о себе знать. Его мыслями вновь овладел приказ № 4. Он поднял голову и увидел, что Сочжи по-прежнему пристально смотрит на него.

— У меня не так уж много времени, сейчас начнется следующий урок.

Киен протер лицо руками и отвернулся, избегая ее взгляда.

— Я по поводу той вещицы, которую оставлял у тебя на хранение…

— Что?

— Ну помнишь, я когда-то давно просил тебя кое-что для меня сохранить.

— Ах, твоя борсетка. И что? — Сочжи настороженно прищурилась.

— Мне нужно забрать ее обратно.

— Она у меня дома.

— Ты же близко живешь.

— Ноу меня сегодня не будет времени сходить домой. Тебя прямо сегодня надо? Может, я завтра отправлю с курьером?

— Нужно сегодня.

— И ты из-за этого сюда приехал? Можно же было и по телефону попросить.

— Я просто проезжал мимо, решил заехать.

— А что у тебя там? Может, скажешь уже мне?

Киен мельком взглянул на настенные часы. Красные цифры на электронном табло показывали 9:21. Сочжи уловила движение его взгляда.

— Да ты, вижу, и правда торопишься. Давай тогда сделаем вот как. У меня уроки заканчиваются в четыре. Я сразу после работы сбегаю домой и принесу тебе ее. Где встретимся?

— А раньше не получится?

— Прости, сегодня как назло очень много уроков, раньше ну никак.

Она осторожно посмотрела ему в глаза.

— Сможешь тогда в шесть принести?

— Конечно.

— Она же точно у тебя дома?

Этот вопрос, казалось, застал ее врасплох, и она заговорила неуверенно:

— Ну я точно видела среди вещей, когда переезжала. Если только никто не взял, должна быть где-то дома.

— Хорошо.

Киен плотно сжал губы и прикинул в уме время. Если он даже получит свою сумку в шесть вечера, проблем особых быть не должно. Ему вдруг захотелось поскорее вернуться в офис и прочитать подробности приказа, он ведь даже не стал в них заглядывать. Последует он приказу или нет, знать его содержание он должен. Им вдруг овладело сожаление: надо было прочитать сразу! И чего он хотел избежать, закрыв письмо, не читая? Разве так ведут себя агенты группы связи № 130?

— Ну ладно, я тогда пойду. Увидимся вечером.

Он встал со стула, но Сочжи не шелохнулась. На неподвижном лице застыло выражение не то укора, не то полной отчужденности.

— Эй, ты что замолчала?

Киен присмотрелся повнимательнее. Он протянул руку и слегка приподнял лицо Сочжи, но ее взгляд остался неподвижен. Поводив безрезультатно рукой перед ее глазами, он решил подождать, пока она очнется. Через некоторое время ее взгляд снова ожил. Она потерла щеки руками, постепенно приходя в себя.

— Ой, я опять отключилась?

— Угу. Часто это с тобой в последнее время? — осторожно спросил Киен.

— Сейчас стало немного чаще. Я же сейчас по ночам читаю допоздна тот роман, про который когда-то тебе говорила. Мне кажется, это случается чаще, когда я устаю. Ну ничего, я обычно быстро прихожу в себя. Сколько минут прошло?

— Около трех, наверное. Так у тебя совсем отключается сознание?

— Нет, не совсем. Я тебе раньше уже говорила, я все слышу, просто не могу реагировать. Это такой вид эпилепсии.

— Знаешь, на что это было похоже? Бывает, когда говоришь по телефону, и человек на другом конце провода уже повесил трубку, а ты продолжаешь говорить, не замечая.

— Ты говорил, что торопишься?

— Так ты, оказывается, все слышала.

— Ну что, тогда тебе уже пора?

— Да нет. Спешу, но не до такой степени. — Киен немного расслабил напряженные плечи.

— Тогда, может,