― Как насчет японского ресторана в «Уэстин Чосон»?

Сочжи недоверчиво покосилась на него.

— Так-так, тут точно чем-то попахивает. И что у тебя, интересно, в той борсетке, уж не наркотики ли какие-нибудь?

— Вдруг захотелось их суши.

— Там их хорошо готовят?

— Мы разве туда с тобой не ходили? Там еще неплохой суп из головы трески.

— Со мной ты только по дешевым ресторанам ходил, — Сочжи захихикала.

— Сегодня я угощаю. Тебе понравится.

— Спасибо. Тогда встретимся в шесть в вестибюле отеля.

— Договорились. Ну мне пора.

Киен направился к выходу и, задержавшись в дверях, добавил:

— Договоримся на шесть, и если вдруг что случится, я позвоню.

В коридоре была тишина. Они кивнули друг другу на прощание, и Киен зашагал в сторону главного вестибюля, наполненного солнечным светом. Сочжи подождала немного и последовала туда же. Из динамиков раздался звонок с урока. На этот раз это был квинтет Шуберта «Форель». По сигналу все громадное тело монстра под названием «школа» пришло в движение. Пол под ногами загудел, как при мелком землетрясении, и пронзительные детские голоса, сливаясь в пустой вязкий звон, постепенно становились все громче. Шум и вибрация, начавшись где-то сверху, медленно сползали на первый этаж. Киен снова прошел по темному коридору с наградами и грамотами и оказался на улице. Он почувствовал тяжесть в голове и во всем теле. Возвращавшиеся с физкультуры дети шумной стаей пронеслись мимо него и побежали вверх по лестнице. В носу защекотало от резкого, но не отталкивающего запаха пота и взмыленных детских тел. От этого он почувствовал прилив бодрости. Возможно, времени у него уже совсем не осталось, но он твердо решил, что не будет просто так лежать на этой разделочной доске и покорно ждать своей участи. С этими мыслями он сел в машину и завел двигатель. Сочжи стояла перед главным входом и не сводила с него глаз, пока его «Соната» не скрылась из виду, выехав за школьные ворота.

11

Хенми была не из тех детей, кто на перемене носятся по школе. Ей больше нравилось спокойно сидеть у окна, подперев голову руками, и наблюдать за школьным двором. Не успели ребята, у которых только что была физкультура, уйти со спортплощадки, как туда высыпали самые нетерпеливые мальчишки из следующего класса, чтобы погонять мяч перед уроком. Невдалеке от футбольного поля мужчина средних лет сравнительно быстрым шагом направлялся к стоянке. Его походка и силуэт показались Хенми до боли знакомыми. Она вытянула шею и присмотрелась: это был отец. Зачем это папа приходил в школу? Ладно бы мама… Может, у него была встреча с классным руководителем? Но учитель бы заранее дал ей об этом знать. Хенми хотела было открыть окно и окликнуть его, но передумала и просто смотрела ему вслед сверху вниз. Она впервые видела отца с этого ракурса. Он был где-то далеко внизу и от этого, наверное, казался непривычно маленьким и неказистым. Дома такой большой и внушительный, отец выглядел совсем другим на школьной площадке. Сейчас он был одним из множества пресловутых серых пиджаков за рулем «Сонаты» и в этом ничем не отличался от того же жалкого учителя физики. Отец мельком оглянулся на здание школы, откуда, ежась от еще прохладного весеннего ветра, один за другим выбегали ребятишки, и решительно сел за руль. Поодаль от него стояла какая-то женщина. Это была училка по корейскому Сочжи. Ее было легко узнать по лихо взбитым вверх коротким волосам как у японской деловой женщины. Было видно, что она вышла провожать отца. Но почему вдруг Сочжи, а не их классный руководитель? Машина отца выехала за главные ворота и двинулась вниз по склону.

Подошла Аен и подсела к ней за парту. Соседка Хенми убежала в буфет, и ее место было свободно.

— На что смотришь?

— Да так, ни на что.

Аен слегка закатила глаза и многозначительно спросила:

— Ты идешь вечером?

— Куда? — Хенми смотрела в сторону, делая вид, что чем-то занята.

Аен прошептала в ответ ей на ухо:

— К Чингуку в гости. Пойдешь?

— Ах, это…

Аен покосилась на нее:

— Да ладно тебе прикидываться.

— Надо сходить, наверное?

— Может, ты имела в виду «хочу пойти»?

Хенми недовольно скривилась и закусила ноготь.

— Знаешь, я его не понимаю.

— При чем здесь понимаю — не понимаю? Главное, что он тебе нравится.

— Не знаю. В этом-то я и не уверена.

— Сегодня у него все-таки день рождения. На день рождения-то надо сходить.

— Ты тоже пойдешь?

— Ну не знаю. А не получится так, что я увяжусь за тобой и окажусь третьей лишней?

— С ума сошла? Одна я не пойду.

— А правду говорят, что у него родители в разводе?

— Вряд ли. Я вообще сама толком не знаю.

— Просто слухи были такие. Ты тоже ведь ни разу еще у него в гостях не была?

— Угу.

Аен скривила рот в усмешке и принялась рисовать карандашом какую-то мультяшку в тетради Хенми. Получилась фигурка девочки с огромными глазами и длинными ногами.

— Иди-ка ты одна. Я не пойду.

— Это почему?

— Какая разница? Просто поступай сама, как хочешь. — Аен бросила озорную улыбку и направилась к своей парте.

Убегавшие на перемене в буфет или носившиеся по коридору ребята тоже постепенно возвращались в класс. Хенми мельком взглянула на появившегося в задних дверях Чингука. Поймав ее взгляд, он тут же повернул голову в сторону. Хенми опустила глаза в парту. Она начала машинально выводить каракули на пустой странице тетради, все думая о том, с чего это ей вдруг так внезапно стал нравиться этот мальчик. Еще в начале учебного года она, кажется, вообще и не подозревала о его существовании, а тут всего за какие-то две недели он полностью занял ее мысли. Он не отличался особыми успехами в учебе и заметной популярностью в школе не пользовался. Как-то в начале семестра учитель математики сказал: «Мало кто из вас сейчас, наверное, знает, но раньше многие увлекались так называемым любительским радио, непрофессиональной радиосвязью на коротких волнах… — Он сделал паузу, и некоторые из ребят оглянулись на Чингука. — Такие люди есть и сейчас!» Тогда-то она впервые и обратила на него внимание. Учитель, у которого было прозвище Кинг-Конг, подошел к Чингуку весь в оживлении, но тот лишь невнятно пробормотал: «Просто папа этим занимался…» Однако после некоторых расспросов выяснилось, что у него была третья категория радиолюбителя. Одно только то, что в век электронных сообщений и интернет-переписки он владел азбукой Морзе, придавало ему какую-то таинственность. У него был свой уникальный