— Я просто руки грел.

Пришлось отдернуть пальцы, точно от горячей сковороды. Они у него такие мягкие, что даже не шуршали друг о друга, пока он растирал ладони или я такая глухая?

Теперь молния дошла до копчика, но обжигающие пальцы не исчезли. Они скользнули

по шёлку майки вверх к плечам и потянули ткань вниз — проверяет, насколько я стесняюсь? Не скажу же — уберите руки, молодой человек? Надо просто молча вытащить руки из рукавов и сделать шаг вперёд. Все! Теперь, как на пляже — зимой! Сначала снять валенки, а потом платье!

— Повесьте…

Я чуть не подскочила от неожиданности: перед моим лицом маячили плечики, а Снегуркина шубка лежала на стуле. Подсобка метр на метр и вся заставлена — шаг вправо, влево: наступишь на грабли!

— Спасибо! — тихо поблагодарила я, продолжая играть во взрослую женщину.

Он взял из моих рук платье. Вернее из-под ног. Успел нагнуться, когда я через него переступала. Сердце заколотилось, как бешеное, когда чёрная голова оказалась у меня на уровне груди. Да что же это такое? Он женат, он, может, вообще младше меня… Кто, черт бы его побрал, поджег здесь воздух до душераздирающих щелчков?! Спокойно, Соколова, у тебя просто мужика пять лет не было и в последний раз у твоей груди застревала голова как раз-таки двадцатиоднолетнего придурка!

— Пол ледяной. Сейчас сапоги подам…

Я, видимо, поджала пальцы на ногах, когда наши взгляды встретились уже на уровне лиц. Только бы не промахнуться! Спокуха! Это всего лишь мои личные валенки, а не ботфорты. И на мне плотные колготки, через которые даже раскаленное железо не почувствуешь. Не то что чужие пальцы!

— Современная Снегурочка именно так и должна одеваться… — ГАВ отступил к стулу с наглой улыбкой. — Даже жалко такую красоту этой тряпкой прикрывать!

Я покраснела, да? Или тут батареи шпарят безбожно? Мы не на показе купальников сороковых годов.

— Дайте мне уже одеться! — закончила я мысль вслух. — Дедушка Мороз! — почти выплюнула я в сторону своего бывшего (Ясно, что бывшего!) начальника.

— Да, конечно…

Он распахнул голубую шубку с белыми узорчиками, и пришлось повернуться к нему спиной, чтобы он успел рассмотреть меня со всех сторон. Ну и, что за этим последует? Очередной комплимент? Или уже предложение?

Собравшись, я приказала себе попасть в рукава с первого раза. Йес, я сделала это! Йаху! С халатной молнией я справилась самостоятельно. Да и костюмер не спешил помогать. Я даже сама взяла парик с косой до пояса. К счастью, в нем лежала резинка для волос. Чужая, но брезговать не время! Да, никогда не стану краситься в блондинку. Снегурочка перед праздниками явно на юга смоталась. Нахлобучив шапку — хорошо, не кокошник! — я обернулась к Морозу. Тот так и стоял у стеллажа в рубашке. Не холодно ли тебе, Дедушка? Вернее, деточка!

— Ваш бывший — дурак, — вдруг выдал деточка и схватился за красный тулуп, чуть не сорвав его с плечиков.

Круто! Нет, я с ним согласна по поводу характеристики Кирилла. Только что так долго думал?

— Я в курсе, — ответила я просто, расправляя на шубке невидимые складочки.

Заметив краем глаза, что синие глаза вместо зеркала смотрят на меня, я вытащила из карманов перчатки, но не надела, поняв, что этот Мороз так и будет стоять распоясанным, если я не возьму все в свои руки. Начиная с кушака.

— Вам бы ватничек под кафтан не помешал, — шепнула я в отполированное лицо Вербова, заметив вблизи парочку несбритых морщинок.

— А вы не затягивайте так кушак. Это не галстук, — улыбнулся Мороз как-то малость нервно. Отлично, меня его близость тоже нервирует. — Там на вороте булавка. Вы поосторожнее, пожалуйста…

— Боитесь, что уколюсь? — раздухарилась я себе на удивление.

— Я за себя больше боюсь…

И правильно делаете — сейчас бы мне сосульку поострее, моргалы бы повыколола. Ну что он на меня пялится?

— Елизавета, почему вы замуж до сих пор не вышли? Неужели ждёте его?

— Кого его? Принца?

Ты, мальчик, глуп, как пробка: у меня ж открытая булавка в руках.

— Елизавета, ну что вы меня все подкалываете? Я же серьезно с вами разговариваю.

В голосе обида — нет, с таким только на планерках встречаться надо! С ним не знаешь, то ли смеяться, то ли плакать. Мне, как и Лии, новые колготки понадобятся. У меня уже не только ноги с ним чешутся! Но и руки — придушить. И я застегнула булавку под самым кадыком. Теперь надо было нацепить на него бороду. Она была похожа на ошейник для собачек, только вместо лапок, следовало просунуть в прорези уши. А они у него длинные, и я бы отодрала их за такие разговорчики в строю… Дедов Морозов!

— Не надо со мной серьезно разговаривать, — расправляла я по его гладким, почему-то холодным, щекам синтетические завитки. — Вот серьезно, не надо. Я не думала, что Лия столько всего вам расскажет. Это слишком личное, понимаете? Я перед вами уже голой в прямом и переносном смысле походила. И скажу вам честно — это неприятно.

— Что именно? — пробубнил Вербов в искусственную бороду, стоя передо мной по стойке смирно.

Хорошо, он не слишком высокий, и мне не понадобилось подниматься на цыпочки.

— Раздеваться перед посторонним человеком, — я специально не сказала «мужчиной».

— Я предлагал отвернуться…

— Григорий Антонович, — мне не хотелось звать его Гришей. Все же надо тянуть на себя официальность, как одеяло. — Я могу одеться, но вот стереть вам память у меня не получится.

— Я постараюсь забыть. Дайте мне второй шанс.

— На что? — спросила я после затянувшейся паузы.

— На работу с вами.

— Вы разрешаете мне работать из дома?

Он ничего не ответил.

— Стойте, я одену вам шапку. Теперь вы настоящий Дед Мороз.

Я была довольна своей костюмерной работой. И протянула ему огромные красные рукавицы.

— Напомни, внученька, что ты попросила у дедушки к Новому году? — понизил ГАВ голос до неузнаваемости. Может, дело в бороде? Не в театральных же способностях! — Что-то дедушка запамятовал?

А у него отлично получается — я даже заулыбалась против воли.

— Ну, не слышу. Глуховат стал к ста годам.

— Ничего я, дедушка, у тебя не просила. Ничего мне не надобно, родимый, — поклонилась я почти в пояс, давясь подкатывающим к горлу смехом.

— Плохо, внученька, что письмо не написала. Но можешь на ушко шепнуть, что хочешь в подарок от меня.

И действительно повернулся ко мне ухом и даже нагнулся. Сказать про удаленку? Ну, зачем ему настроение портить. Я уже все решила. Ухожу я от тебя, Мороз. Злой ты, кусючий.

— Подари мне, дедушка…

— Подари мне, дедушка, цветочек аленький, краше которого нет во всем белом свете, — нашлась я и засияла от гордости за собственную находчивость.