Неёжик какое-то время помолчал, а потом продолжил.

– Вот с тех пор и зовусь Неёжиком. Хоть и глупости это – на самом деле я самый обыкновенный ёж. Но мне все кажется, что Неёжиком быть спокойнее и безопаснее, – сказал лесной зверек.

Опухш удивился – он и не думал, что за этими иголками и «колючим» поведением его друг прячет свои страхи и переживания. И ему было приятно, что он ими поделился. А у Неёжика, казалось, немного полегчало на душе – он зашагал бодрее, уверенно выглядывая нужную тропку.

Но, как оказалось, темнота темноте рознь. И вскоре они зашли в такую чащу, в которой не было ни лучика – и здесь даже глаза Неёжика перестали что-либо различать. А, когда его подводило зрение, Неёжик полагался на нюх.

– Сыро, пахнет землей, – наконец, произнес он, втягивая носом воздух. – Впереди пещера!

– Как и говорил Филён! – радостно воскликнул Опухш, но его голос так громко прозвучал в тишине леса, что ему тут же стало не по себе. Да и идти в какую-то там пещеру, да еще в полной темноте, не очень-то хотелось.

Но выбора не было – конец их пути был уже близок. Оставалось только чуть-чуть поднажать.

– Веди! – выдохнул он, и они с Неёжиком вошли в пещеру. Поняли они это, правда, только по сдавленному звуку собственных шагов. Да свод был совсем низким, причем чем дальше, тем сильнее им приходилось пригибаться.

Пещере, казалось, не было конца. Кроме шуршания камней и своего дыхания они слышали странные шорохи, как будто рядом с ними кто-то шевелился. Было страшно, но они старались не думать о плохом, и просто двигались вперед.

Вдруг Неёжик замер и снова втянул носом воздух.

– Чувствую… свежесть. До конца пещеры уже недалеко, – произнес он. Друзья выдохнули и поползли с новой силой – им не терпелось оказаться под кронами деревьев. Но вдруг…

Опух и Неёжик услышали хруст и почувствовали, как земля под ними проваливается.

– Ааааааа! – закричали они оба. Падение оказалось ни коротким, ни долгим – они слегка ушиблись, но обрадовались тому, что снова чувствуют под собой твердую поверхность.

– Так, без паники! – скомандовал Неёжик. В первую очередь, наверное, самому себе. – Давай по порядку. Очевидно, что мы упали вниз.

– Ну не вверх же, – скептически заметил Опухш.

– Попрошу не ёрничать, – тут Неёжик ощупал стены вокруг. – Хм, это большая пещера. Но воздух тут не такой затхлый. Но главное – я чувствую запах воды! Вон в той стороне!

Куда бы ни указывал Неёжик, Опухш в темноте все равно ничего не видел. Но по звуку шагов догадался, в каком направлении тот двинулся. Какое-то время они шли в потемках и полной тишине. Но вот что странно – постепенно друзья начали различать земляные стены пещеры. Змеившиеся по ним корни деревьев. Поначалу они не понимали, откуда берется свет, но затем Опухш приметил совсем маленькие грибы, которыми буквально заросла пещера – они и источали это еле заметное, но столь приятное после полной темноты свечение.

– Ух, давай передохнем, – наконец, сдался Неёжик. Он устал и вглядываться, и принюхиваться, и ползти. Они облокотились о стену пещеры и вытянули ноги. И сейчас, когда тишину не нарушал даже звук их шагов, услышали слабое, далекое журчание. Прислушались еще раз – так и есть. Где-то рядом была река!

Какое-то время они молча сидели и прислушивались к успокаивающему шуму воды. А потом Опухш заметил, что пара грибов на противоположной стене пещеры светятся необычайно ярко. А потом они моргнули…

Опухш вскрикнул и вскочил. Неёжик принял оборонительную позу и начал вглядываться в темноту. Грибы моргнули еще раз, а потом заговорили.

– Кхм… Стало быть у меня гости. Вот дела! Давненько не было, давненько… – голос был низкий, будто исходил откуда-то из-под земли.

– Что ты? Покажись! – воскликнул Неёжик.

– По-покажись? Кхм. А как я должен показаться?

Такой вопрос озадачил друзей.

– Выйди на свет! – выпалил Опухш, и только потом понял, что никакого света, на который можно было бы выйти, в пещере нет.

– Так.. так вы меня не видите? – удивилось существо. – Кхм, странно, я вот вас прекрасно вижу. Ну хорошо, думаю, кое-что я могу сделать.

Внезапно грибы вокруг начали светить ярче – не настолько, чтобы Опухш и Неёжик ослепли после полной темноты, но достаточно, чтобы увидеть хозяина подземного мира. И они вскрикнули снова.

Перед ними стояла большая черная змея. Конец ее хвоста уходил в тоннель, который они не заметили во мраке, а голова с любопытством разглядывала пришельцев. Впрочем, было похоже, что настроен змей вполне миролюбиво.

– Кто ты? – осторожно спросил Опухш.

– Добро пожаловать в мои тоннели! Меня зовут Скользкий Фу! И меня в этом лесу знает каждая зверюшка! – гордо объявил змей. – Удивлен, что вам мое имя неизвестно – вы, наверное, из какого-то другого леса.

– Мы из этого самого леса. И что-то я про тебя не слышал, – фыркнул Неёжик, напрочь растеряв всякий страх. – И с чего это ты решил, что тебя наверху все знают?

– Кхм… Давным-давно сюда упал кролик, прорывший нору прямо над моим жилищем. И вот он-то первым и назвал меня по имени. Что было очень кстати, потому что до этого никакого имени у меня не было, – ничуть не смутившись ответил Скользкий Фу.

– А, тогда понятно, – усмехнулся Неёжик. – А ты хоть наверху когда-нибудь бывал?

– Кхм… однажды я пытался вылезть наружу, но там было так светло, что я тут же вернулся назад, в свою приятную темноту, – состроил жалобное лицо Фу.

– Так ты, видимо, днем вылезал, – подметил Неёжик. – А сейчас у нас там ночь! Так что давай, попробуй. А заодно и нам покажешь дорогу.

– Ну, если вы так говорите… Ладно, была не была! Садитесь на меня, отвезу вас наверх. Но, если будет светло – то уж извините, там вас и высажу.

На том и порешили. Опухш и Неёжик взгромоздились на Фу. Но вот незадача – он и вправду был очень скользкий! И, пока он полз вперед, они сползали назад. Им даже пришлось сделать несколько остановок, чтобы снова подсесть поближе к голове. Однако двигался Фу очень быстро – сами бы они по этой пещере шли целую вечность. А она, между тем, становилась все круче и круче. И вот, они вынырнули на поверхность и с наслаждением вдохнули свежий лесной воздух.

– Ай! Как светло! – закапризничал Фу, хотя даже по сравнению с пещерой под густыми кронами деревьев было почти ничего не видать.