— Но это же абсурд! А президент обладает достаточнойвластью, чтобы изменить это?

— Разумеется, — на сей раз уверенно ответил сенатор. —Президент имеет полное право наложить вето на бюджетную заявку любоговедомства, которое, по его мнению, требует слишком много средств.

— Тогда я отдаю свой голос вам, сенатор Секстон. Пятнадцатьмиллиардов на исследование космоса, тогда как дети не получают достойногообразования. Просто невероятно! Желаю удачи, сэр. Надеюсь, у вас хватитвыдержки пройти весь путь до победного конца.

В эфир вывели следующий звонок.

— Сенатор, я только что прочитал, что международнаякосмическая станция, работающая под эгидой НАСА, получает колоссальные деньги,к тому же президент собирается усилить финансирование за счет резервного фонда,чтобы продлить сроки ее эксплуатации. Это правда?

Секстон получил именно тот вопрос, который и был ему нужен.

— Правда!

Он подробно объяснил, что космическая станция изначальнозадумывалась как совместное предприятие, стоимость которого делили бы междусобой двенадцать стран. Но после того как началось строительство, бюджетстанции неожиданно взлетел, выйдя из-под контроля. Поэтому многие страныотказались в нем участвовать. Однако президент США, вместо того чтобы отменитьпроект, решил возместить ущерб, тем самым покрыв и чужие расходы.

— Наша доля в финансировании международной космическойстанции возросла с восьми миллиардов долларов, как предполагалось изначально,до невероятной цифры в сто миллиардов!

Звонивший негодовал:

— Так почему же, дьявол побери, президент ввязался в такуючудовищную авантюру?

Секстон, имей он возможность, расцеловал бы его за этовосклицание.

— Чертовски хороший вопрос. К сожалению, треть проекта ужелетает в космосе, причем запущена станция тоже на ваши денежки. Так чтозакрытие проекта означало бы признание страшной ошибки, совершенной за счетналогоплательщиков.

Звонки не прекращались. Казалось, американцы только сейчасначали отчетливо сознавать, что НАСА для страны вовсе не стратегическинеобходимая структура, а всего лишь организация, ставящая перед собой довольноавантюрные задачи.

В итоге, кроме нескольких ярых приверженцев освоениякосмоса, затянувших старую песню насчет вечной и неизбывной тяги человечества кзнаниям, все, кто был тогда в студии, сошлись в одном: Секстон обнаружил СвятойГрааль успеха, «горячую клавишу» — еще никем не исследованный, болезненныйвопрос, задевший избирателей за живое.

Результат не заставил себя ждать. Буквально за нескольконедель Секстон обошел своих оппонентов в пяти первичных округах, особенноважных. Он тут же назначил Гэбриэл Эш личной ассистенткой. Это стало наградойза работу, которую проделала молодая женщина, чтобы довести до Секстона иизбирателей информацию о положении дел в НАСА. Легким движением руки сенаторподнял никому не известную афроамериканку до уровня восходящей звездыполитического небосклона и одновременно отмел все возможные обвинения в расизмеи ущемлении прав женщин.

И вот сейчас, сидя напротив Гэбриэл в роскошном лимузине,Секстон понимал, что она вновь демонстрирует свою независимость. Та информация,которую раздобыла его ассистентка о состоявшейся на прошлой неделе секретнойвстрече между руководителем НАСА и президентом, определенно доказывала:космическое агентство ожидают новые трудности. Возможно, от финансированияпроекта отказывается еще одна из стран-участниц.

В тот самый момент, когда автомобиль проезжал мимо памятникаДжорджу Вашингтону, сенатор Секстон почувствовал, как судьба осеняет его своимкрылом.

Несмотря на исключительно успешную карьеру, которая привелаего в самый желанный из всех политических кабинетов мира, президент ЗакериХарни не мог похвастаться внешностью кинозвезды. Он был среднего роста,достаточно худощав, неширок в плечах. Веснушчатое лицо, очки с двойнымистеклами, редеющие темные волосы. Однако несмотря на скромную наружность, онпользовался необычайной, граничащей с поклонением, любовью всех, кто его знал.Даже сложилась поговорка, уверяющая, что если тебе довелось хотя бы раз встретитьЗака Харни, ты пойдешь за ним куда угодно.

— Очень рад, что вам удалось выбраться ко мне, — заговорилпрезидент, протягивая Рейчел руку.

Его пожатие было теплым и искренне радушным. Рейчелсобралась с духом, едва найдя в себе силы для ответа.

— Встреча с вами, господин президент, огромная честь дляменя.

Он ободряюще улыбнулся, и Рейчел мгновенно ощутилалегендарное обаяние мистера Харни. Президент обладал приятной, располагающейманерой общения. Это больше всего ценили в нем карикатуристы. Каким бы искаженнымни получался шарж, он все равно передавал и теплую улыбку, и дружелюбноевыражение лица. А в глазах всегда отражались искренность и чувство собственногодостоинства.

— Если позволите, — сказал Харни, — то я предложу вамчашечку кофе.

— Благодарю, сэр.

Президент нажал кнопку связи и попросил принести кофе вкабинет.

Рейчел направилась по коридору самолета вслед за хозяином.Трудно было не отметить, что для человека, имеющего невысокий политическийрейтинг, он выглядит вполне довольным и ничем не обремененным. Да и одетнеофициально: синие джинсы, рубашка с открытым воротом, массивные тяжелыеботинки, как у туриста.

— Вы занимаетесь туризмом, господин президент? — спросилаРейчел, чтобы нарушить молчание.

— Да нет, на самом деле я вовсе этим не увлекаюсь. Простомои имиджмейкеры решили, что теперь я должен выглядеть именно так. А какдумаете вы?

Рейчел очень хотелось верить, что Харни просто шутит.

— Это придает вам очень... очень мужественный вид, сэр.

Лицо президента оставалось совершенно непроницаемым.

— Хорошо. Мы считаем, что этот образ поможет вернуть голосаженщин, которые отвоевал ваш отец. — Он продемонстрировал чарующую улыбку. —Мисс Секстон, не пугайтесь, я шучу. Мы ведь прекрасно понимаем: чтобы победитьна выборах, потребуется нечто большее, чем синие джинсы и рубашка с распахнутымворотом.

Его добродушие и открытость моментально растопили лед, доэтого момента сковывавший душу Рейчел. Если президенту и недоставаловнушительности и импозантности, он с лихвой компенсировал это умением общатьсяи врожденным тактом. Дипломатичность — редкий, ценный дар, и Зак Харни обладалим в полной мере.