Несмотря на поздний нас, в кафе этажом выше было полно посетителей. Амалия уселась за небольшой столик у стены и стала ждать Талоса. Чувствуя на себе любопытные взгляды, она сделала вид, что изучает меню.

Подавляющее большинство посетителей были мужчинами — все мускулистые, некоторые со сломанными носами и шрамами на лице. Но все эти мужчины показались ей карликами, как только в кафе вошел Талос.

Он сразу заметил ее и, пробираясь к ней, останавливался, чтобы пожать руки знакомым.

Она обрадовалась, что его внимание отвлекли хотя бы на несколько минут. Она прижала руку к груди, стараясь вдохнуть поглубже. Зеленые спортивные штаны и футболка такого же цвета, купленные в магазине, вдруг показались ей очень тесными.

На Талосе были облегающие черные джинсы и темно-синяя футболка, у него на плече висела спортивная сумка.

— Я думала, что подданным следует вставать на колени перед королевскими особами, — сказала она, когда он наконец присоединился к ней.

На его губах появилась ухмылка.

— Я не стану возражать, если вы захотите встать передо мной на колени, — произнес он.

Она свирепо уставилась на него.

Он уселся на стул напротив нее.

— Вы должны признать, что ваш комментарий очень похож на приглашение.

— Только для того, у кого на уме развратные мысли, — ответила она дрогнувшим голосом и густо покраснела.

Ей в нос ударил свежий запах его геля для душа и древесный мускусный аромат его одеколона. Он так и не побрился, поэтому на его лице красовалась густая щетина.

Амалия опустила глаза, чтобы он не увидел ее взгляд.

Он насмешливо спросил:

— Что вы закажете? — Он сложил руки на груди и оперся ими о стол. Ей пришлось смотреть ему прямо в лицо.

Мужчины-музыканты, с которыми она работала, были чувствительными особами, как физически, так и эмоционально. Конечно, бывали исключения из правил. Например, Филипп — тромбонист Национального оркестра Парижа. Блондин Филипп был милым и красивым и открыто флиртовал с любой женщиной, которая попадалась ему на глаза. По слухам, он переспал с половиной женщин-музыкантов в оркестре.

Амалия к ним не относилась, она считала Филиппа слишком мужественным. Она предпочитала мягких и безобидных мужчин, обожающих музыку. С ними она могла целыми вечерами обсуждать музыку и искусство.

Поэтому она не понимала, отчего Талос — чье телосложение и мужественность были в десять раз мощнее, чем у Филиппа, пробуждал в ней такое желание.

— Я не умею читать по-гречески, — с трудом произнесла она. — Я не знаю, что заказывать.

— Здесь не подают традиционные блюда греческой кухни, — сказал он. — Здесь в основном блюда с высоким содержанием углеводов и белков. Например, макароны и стейк.

— А тут есть бургеры? — спросила она, и он усмехнулся. — Что смешного?

— После тяжелой тренировки я всегда ем бургер.

— С сыром?

— Бургер без сыра — не бургер.

— А жареная картошка?

— Что за еда без жареной картошки?

— Тогда мне чизбургер и жареную картошку, пожалуйста.

— Что будете пить?

— Кока-колу.

Его чувственные губы растянулись в широкой и порочной улыбке.

— Два чизбургеры, жареную картошку и две кока-колы.

Он встал со своего места, подошел к прилавку и сделал заказ.

— Заказ скоро принесут, — сказал он, когда снова сел за стол.

— Хорошо. Я умираю от голода.

— Я не удивлен, у вас была интенсивная тренировка.

— Кроме того, я забыла пообедать перед отъездом.

— Как можно забыть о еде? — Он смотрел на нее так, будто она призналась, что забыла надеть нижнее белье.

Она пожала плечами:

— Такое бывает, когда я концентрируюсь на музыке.

— Неудивительно, что вы забывчивы.

— Нет, — оправдывалась она. — Я не питаюсь по часам, но я все равно ем.

Он задумчиво на нее взглянул. Прежде чем он сказал то, что было у него на уме, им подали еду.

— Как быстро! — удивилась Амалия. Когда она посмотрела на тарелку, полную еды, у нее заурчало в животе.

— Мы не заставляем клиентов ждать.

— Вы не в первый раз говорите «мы», — сказала она, беря большой кусок золотистой жареной картошки, который оказался таким горячим, что она выронила его на тарелку. — Вы имеете отношение в этому спортивному клубу?

— Он принадлежит мне.

Она внимательно посмотрела на него, стараясь не выглядеть озадаченной.

— Но у вас есть тренажерный зал на вилле.

— И во дворце тоже. — Он взял свой чизбургер и откусил от него большой кусок.

Она покачала головой:

— Зачем вам этот спортивный клуб?

Он сглотнул, его светло-карие глаза смотрели на нее в упор.

— Это боксерский клуб. Для спарринга мне требовались партнеры.

— То есть вы купили спортклуб, чтобы у вас были партнеры по тренировкам?

— У меня было много причин.

— Вы сами им управляете?

— У меня есть менеджер. Хватит задавать вопросы. Ешьте, пока не остыло.

— Ладно. Только сделайте мне одолжение, не говорите моей маме, что я собираюсь съесть.

Он поднял бровь:

— Почему? Она вас не одобрит?

Амалия прожевала картошку, запила ее кока-колой и произнесла:

— Моя мать гурманка. Она считает, что английской или американской пище место только в мусорной корзине.

— Но она вышла замуж за англичанина.

— Это правда. — Амалия опустила глаза. Ее родители развелись давным-давно, но она по-прежнему винила себя в их расставании.

Талос заметил ее смущение.

— Они разводились со скандалом?

— Нет. Все было очень цивилизованно.

— Но их развод был для вас болезненным?

— Мне было непросто, — призналась она и откусила кусочек чизбургера. — Вкусно. По-моему, это лучший бургер, который я пробовала.

— Вы имеете в виду, что вы ели бургеры раньше? — Он притворился удивленным. — Ваша мать будет в шоке.

— Я прячу от нее еду из фастфуда, когда жду ее приезда.

Он улыбнулся и снова откусил чизбургер. Тренировка пошла Амалии на пользу. Она выглядела почти спокойной.

Несколько минут они ели в тишине. Он с удовлетворением отметил, с каким аппетитом питается Амалия. Она была такой худенькой и, по ее словам, никогда не занималась спортом, поэтому он решил, что она ест как воробей.