Находясь в операционной, Мэнни изучал рентгеновский снимокпередней ноги его девочки, он хотел быть тем, кто займется операцией: он ясновидел трещины в лучевой кости, но не они беспокоили его. Дело в костнойстружке, которая хлопьями покрывала трубчатую кость в районе эпифиза, словноспутники вокруг планеты.

Тот факт, что кость принадлежала нетипичному для негопациенту, еще не значит, что он не сможет провести операцию. Пока анестезиологбудет держать ее в сохранности, остальное Мэнни мог взять на себя. Кость – онавсюду и у каждого кость.

Но он не станет вести себя как придурок.

– Что вы думаете? – Спросил он.

– По моему профессиональному мнению, – ответил главврач, –довольно опасный перелом. Множественный, со смещением. Выздоровление займетмного времени, и даже тогда не будет гарантии в отсутствии проблем с репродуктивнойсистемой.

А вот это уже плохо: лошади должны стоят прямо с их весом,распределенным равномерно на четыре опоры. Когда ломается нога, проблемы возникаютне столько с перелом; дело в самом факте, что лошади перераспределяют свой вес,непропорционально опираясь на оставшиеся здоровые ноги. Именно здесь начинаютсяпроблемы.

Исходя из снимков перед его глазами, большая часть хозяевживотного выбрала бы эвтаназию. Его девочка была рождена для скачек, и этокатастрофическое ранение сделает бег невозможным, даже на развлекательномуровне… если она выживет. И будучи доктором, Мэнни был прекрасно знаком сжестокостью медицины, которая в итоге может оставить пациента в состоянии, ещехудшем, чем смерть… или просто болезненно отсрочить неизбежное.

– Доктор Манелло? Вы слышали, что я сказал?

– Да. Слышал. – Но, по крайней мере, этот парень выгляделтаким же убитым, каким чувствовал себя Мэнни, в отличие от того нытика на поле.

Повернувшись, он подошел туда, где положили Глори, икоснулся ее щеки. Ее черная шерстка блестела под ярким светом ламп, и на фонебледной плитки и нержавеющей стали она выглядела как отброшенная и кем-то тень,и позабытая среди комнаты.

Он долго смотрел на бочкообразную грудную клетку, дышал втакт с ней. Лишь ее вид, лежащей на металлической пластине с ногами, словно зубочистками,со свисающим до пола хвостом, заставил Мэнни заново осознать, что животнымпредназначено стоять на ногах: было неестественно видеть их немощными. И несправедливо.

Оставлять ее в живых лишь потому, что он не может вынести еесмерть – неправильное решение.

Собравшись с духом, Мэнни открыл рот…

Его прервала вибрация в нагрудном кармане. Грязновыругавшись, он достал свой Блэкберри, проверяя телефон на случай звонка избольницы. Ханна Уит? С незнакомого номера?

Такой он не знал, к тому же, сегодня не его дежурство.

Наверное, оператор набрал неверный номер.

– Я хочу, чтобы вы оперировали, – услышал он свой голос,убирая телефон в карман.

Короткая пауза дала ему достаточно времени, чтобы понять,что невозможность отпустить ее свидетельствовала о его трусости. Но он не имелправа растекаться, иначе потеряет ее.

– Я не могу дать никаких гарантий. – Ветеринар снова перевелвзгляд на рентгеновский снимок. –Также не могу наверняка предугадать ход ирезультат операции, лишь могу поклясться… Я сделаю все, что в моих силах.

Боже, теперь он знал, что чувствовали те семьи, когда онговорил им то же самое.

– Спасибо. Могу я наблюдать отсюда?

– Конечно. Я принесу вам что-нибудь из одежды, и вы знаете,что нужно вымыть руки, доктор.

Спустя двадцать минут началась операция, и Мэнни стоял уголовы Глори, поглаживая ее холку рукой в латексной перчатке, несмотря на то,что она была без сознания. Наблюдая за работой главврача, Мэнни оценил его методыи навыки… единственный хороший момент со времени падения Глори. Вся процедурабыла закончена через час, костную стружку либо удалили, либо привинтилиобратно. Они завернули ее ногу и перенесли Глори из операционной в бассейн,чтобы она не сломала другую ногу, когда закончится действие снотворного.

Мэнни оставался до тех пор, пока она не пришла в себя, апотом вышел вместе с ветеринаром в коридор.

– У нее хорошие жизненные показатели, и операция прошлауспешно, – сказал парень, – но состояние может быстро измениться. И должнопройти время, прежде чем станут ясны результаты.

Дерьмо. Именно такую речь он произносил ближайшимродственникам и прочей родне, когда приходило время отправить народ по домам,дабы они отдохнули в ожидании известий о послеоперационном состоянии пациента.

– Мы позвоним вам, – сказал ветеринар. – С новостями.

Стянув перчатки, Мэнни достал визитку.

– На случай, если у вас нет номера в ее карточке.

– Он у нас есть. – Парень все равно принял визитку. – Есличто-то изменится, вы узнаете об этом первым, и я лично буду звонить вам каждыедвенадцать часов, когда буду делать обходы.

Мэнни кивнул, протягивая руку.

– Спасибо. За то, что заботитесь о ней.

– Не стоит.

Они пожали руки, и Мэнни кивнул на двойные двери.

– Не против, если я попрощаюсь с ней?

– Прошу.

Вернувшись в помещение, он остался наедине со своей девочкой.Господи… как же больно.

– Держись, малышка. – Он шептал, потому что не мог сделатьполноценный вдох.

Когда он выпрямился, персонал смотрел на него с печалью вовзглядах, которая – Мэнни знал – надолго приклеится к нему.

– Мы со всей внимательностью за ней присмотрим, – серьезносказал ветеринар.

Он верил, что так и будет, и только поэтому вышел обратно вкоридор.

Отделения Трикаунти занимали немалую площадь, и Мэннипотратил много времени, чтобы переодеться, а потом найти парадный вход, околокоторого он припарковался. Солнце уже село за горизонт, быстро исчезающийперсиковый свет озарял небо, будто Манхэттен дотлевал. Воздух был холодным, ноароматным от слабых попыток весны придать жизнь по-зимнему пустынномуландшафту, и Мэнни сделал столько вдохов полной грудью, что закружилась голова.

Боже, время бежало со скоростью света, но сейчас, когдаминуты лениво проплывали мимо, стало очевидно, что лихорадочный ход времениисчерпал свой источник энергии. Либо так, либо оно ушиблось о кирпичную стену ипотеряло сознание.

Схватив ключи от машины, Мэнни чувствовал себя старшеГоспода. Голова сотрясалась от боли, артрит бедренного сустава убивал его, абешеная гонка через все поле к Глори было пределом его возможностей.

Не так он рисовал конец дня в своем воображении. Он думал,что поставит выпивку тем хозяевам лошадей, которых он сделает в гонке… ну, может,в порыве благотворительности примет щедрое предложение Мисс Хансон.