– И как же мне жить потом, зная, на что ты пошла? Они все равно убьют тебя. Сначала поиздеваются вдоволь, а потом убьют.

– Так и будет. Но ты утешайся тем, что мне повезло хотя бы в том, что я бесплодна… Так что мне не придется жить слишком долго.

– Я не смогу… Кханника…

– Сможешь! – ее голос стал совсем уверенным. Женщина, утешающая мужчину, – это совсем по-нашему. И кажется, я ошибся на их счет. Она не просто жила в его доме, а что-то еще ближе. Возможно, сестра. Смог бы я отдать жизнь за жизнь одной из своих сестер? К счастью, мне никогда не приходилось об этом задумываться.

Они долго молчали, а потом девушка заговорила тише, печальнее:

– Передай Зельмине, чтоб не плакала по мне. Пусть создаст семью… Если Отец позволит мне на нее потом взглянуть… ты скажи ей, я буду рада, если она будет жить счастливо.

Снова тишина.

– Я передам… Но она все равно станет плакать.

Конечно, я не понимал, о чем они говорят, но будто заражался этой тоской.

– Тебе больно, Закари? Обезьяны отрезали тебе пальцы?

– Нет, мне не больно.

– Врешь. Но это ничего… И если Отец позволит мне взглянуть на тебя, а я увижу, что ты печален, то я тебе потолок на голову скину!

– Я найду тебя, Кханника. Если ты еще будешь жива, то я найду тебя… Обещаю!

Я вынырнул из палатки, но успел сделать только пару шагов, как прямо перед моим носом пронеслась капля.

– Дождь! – заорал я, но со всех сторон уже бежали наши, поглядывая вверх, чтобы пытаться увернуться от тяжелых густых капель.

Все спешно забегали в палатки, Шо и До тоже вскочили на ноги, но они дождя не боялись. Кислота не была настолько сильной, чтобы убить или серьезно покалечить, если только под этим дождем на часок не остаться, но получить пару долгозаживающих язв – то еще удовольствие. Я бросился к девушке, отвязал ее руки и зашвырнул в ближайшую палатку.

– Что происходит? – она, видимо, успела только уловить всеобщий ажиотаж. – Закари!

– Черт…

Я схватил плащ, сделанный из той же кожи, что и палатка, и снова выбежал наружу. Широкоплечее тело охотника толкнул туда же, а потом сразу опять связал ему руки за спиной – у него удар крепкий, может и натворить дел, пока все прячутся от кислотного дождя.

– Черт, – повторил я. Одна капля все же вскользь попала мне на руку – теперь ожог зудеть будет чуть ли не месяц.

Даже и не знаю, с чего вдруг во мне взыграло такое благородство – спасать крысоеда. Я не хотел задумываться о том, что таким образом… может быть… вероятно… да нет, полная чушь… я пытался заполучить ее благодарность? Наверное, эта мысль сидела сегодня в каждом из нас – даже в тех, кто не способен к зачатию. Мечтать-то не вредно! От представления, что она рожает моего ребенка – с такими же черными волосами, аж в животе скрутило. А уж матушка была бы вне себя от счастья…

Эти двое, правда, едва оказавшись рядом, тут же попытались придвинуться ближе.

– Покажи руку, – шептала она.

– На тебя попала кислота, Кханника? – одновременно с ней заговорил и он.

Я достал нож, демонстрируя, что не позволю им начудить, но вслух почему-то сказал:

– Ладно, можете на прощанье поцеловаться. – Это был акт исключительного благородства. Кто еще бы дал врагу такой подарок – попрощаться с дорогим человеком?

Но они оба на меня уставились с таким отвращением, будто я при них начал кишечник опорожнять. Наверное, все-таки брат – у некоторых людей есть предубеждение против инцеста.

– Ладно, можете не целоваться.

Кислотный дождь обычно был недолгим. Туча просто отравит землю редкими каплями и рассосется. Так же быстро, как и собралась. Это вам не водяной дождь, который может даже ливнем разойтись – они и по цвету различаются. Шо и До скакали вокруг палаток, радостно лая.

Мне не ответили и больше не разговаривали даже друг с другом. Я им обоим жизнь спас, а одного крысоеда даже отпустить хочу – никакой благодарности! Но парень повернулся ко мне и будто заставил себя произнести:

– Пожалуйста, убей ее. Ведь у тебя, наверное, тоже есть сердце…

Я заинтересованно пододвинулся ближе, вглядываясь в скуластое лицо:

– Почему ты так хочешь ее смерти? Ведь мы не бьем ее, не допрашиваем. И я не знаю, способен ли кто-то из нас отрезать женщине палец – ведь у каждого из нас есть Мать.

Он свел брови:

– Это лучше, чем если вы будете насильно делать с ней «это».

– Что – «это»? – я действительно не понимал.

Его будто обнадежило мое любопытство – да он за весь допрос и двух слов не сказал, а тут… прямо болтун:

– Она бесплодна. Я клянусь Отцом, что это так!

– Мать моего второго сына тоже думала, что бесплодна.

– Нет! – да он даже осмелился перебить меня. – Ей делали тесты!

Я улыбнулся от этого почти забытого слова, которое употребляли только читатели:

– Ну, так и мы делаем… «тесты». И иногда «тесты» показывают, что с одним мужчиной женщина бесплодна, а от другого несет после первой же ночи. Сколько мужчин ей… делали «тесты»?

Я старался говорить на его языке, но он явно не мог уловить мою мысль:

– Нет! Тесты в лаборатории! Ученые… понимаешь?

Не особо, если честно. Какие-то тесты, какие-то ученые… Надеюсь, она мне сама это со временем объяснит. Мне? Неужели я уже настолько уверен, что Совет отдаст ее мне? Ну не Паку же ее отдавать… делать «тесты».

– Она совсем молода, – заметил я. – Никто не может быть в этом уверенным. А ты… приведи в свой дом другую женщину. Или жди, что Мать родит тебе другую сестру. И надейся на то, что ты ошибаешься. Тогда твою Хани ждет прекрасная жизнь – уже после первого ребенка все забудут, что она крысоедка.

Сам предмет нашего спора сжался в комочек и тихо поскуливал – совсем как Шо, когда был щенком.

Тара заглянула к нам через минуту после последней капли, стукнувшейся о крышу палатки.

– Ох, Кирк! Теперь тебя все будут звать «Спаситель крысоеда», а это куда смешнее, чем «Пятнадцатилетний скорострел»! Сай уже предложил и парня тебе отдать – якобы, и он от тебя через девять месяцев родить сможет, раз у вас уже такие нежности начались! – она расхохоталась. – Все, вяжи его обратно к дереву. Эй, как там тебя? Тут останешься или айда с нами на природу – привыкай, детка, к вольному воздуху!

Девчонка глянула на нее со страхом. И тут же снова попыталась вжаться в мягкую стену. Пришлось ее силой вытаскивать – кормить, поить… Но она сделала только маленький глоток воды, а от пищи вовсе отказалась. Ничего, смирится.

У костра да после трех залпов самогона уже никто не возражал, что утром мы отпустим парня-крысоеда – он все равно нам ничего не расскажет, а догнать их отряд нас сможет, только если мы на брюхе поползем, лениво шевеля конечностями. Мы никогда раньше не отпускали охотников живыми, но почему-то это решение далось легко. Мы не отличаемся особой жестокостью, просто делаем то, что нужно. А он провел с нами больше времени, чем любой его предшественник, да и ребенок совсем. Убивать детей и женщин – это немного не то, о чем можно с упоением хвастаться матушке. Мы даже допрашивали его как-то без огонька. Может, и с этой Хани станет проще общаться, когда она не будет бесконечно смотреть в его сторону?