– Ага.

– Чего ты все соглашаешься со мной? Ты понимаешь, к чему клоню?

– Ага. То есть, тьфу ты… нет.

– Ты же вчера захотел стать путником и пойти в Чащу.

– Да, я бы смог заработать там на квартиру, и у меня была бы отдельная комната.

– А чего ты передумал?

– Не знаю, Аня сказала, что это опасно.

– Ты знаешь, зачем путники ходят в Чащу?

– Чтоб остановить ее.

– Да, это герои. Они пытаются спасти мир. Если Чащу не остановить, то со временем она поглотит всю Землю.

– Понятно, – пробормотал Костя, нанеся несколько мазков на холст.

– Ты хочешь стать героем?

– Хочу.

– Хочешь отдельную комнату?

– Ага.

– Если ты мужчина, ты должен сам принять решение и не слушать никого.

– Да, я мужчина, – сказал Костя, продолжая наносить мазки, ловко водя кистью по полотну.

– Ты должен записаться в путники. Ты сможешь стать героем, сможешь спасти всех людей в будущем, и тебе за это заплатят очень много денег.

– Я даже не знаю, я не хочу расстраивать Аню.

– Когда ты заработаешь на квартиру, вы сможете переехать и жить отдельно, Аня станет самой счастливой. Ты хочешь, чтоб она стала счастливой? Чтоб ей не пришлось учиться утром, а вечером работать?

– Конечно, хочу.

– Тогда бери свой паспорт, и поехали в институт, запишем тебя в путники. Прямо сейчас!

Костя макнул кисточку в стакан и задумался. Он снова представил, как просыпается в своей отдельной комнате, идет на кухню, включает электрическую плиту и ставит чайник. В это время сестра собирается на учебу, а он после завтрака примется организовывать выставку своих картин в третьей свободной комнате.

– Ты тут? – спросил Захар, щелкнув пальцами.

– Да, а где же еще.

– Поехали в институт, и уже в этом году ты станешь богатым. Аня будет самая счастливая девушка в мире.

– Поехали, – ответил Костя.

Захар подошел к мольберту.

– Чего это, Чаща, что ли? – спросил он, глядя на сплетения зеленых и черных линий на холсте.

– Да, сейчас дорисую путников вот тут, – Костя указал пальцем в центр полотна, – и поедем.

– Отлично, ты настоящий мужик. Тогда я одеваюсь, – сказал Захар.

* * *

Алекс проснулся от телефонного звонка. Не открывая глаз и не отрывая головы от подушки, он поднял трубку и приложил ее к уху.

– Леша, ты чего там? Я тебе вчера весь вечер пытался дозвониться, – услышал он голос Семена Петровича.

– Угу, – промычал Алекс.

– Спишь, что ли?

– Да-а…

Алекс перевернулся на спину и тер свободной рукой лицо. В висках пульсировало, а голова раскалывалась.

– Давай собирайся и дуй в контору. Сегодня приедет новый путник. Знакомиться будете, завтра уже в Чащу пойдет.

– Так сразу в Чащу?

– Дойдет до «B», там не так опасно, освоится и вернется.

– Он один? – Алекс открыл глаза. Пытался сфокусироваться на люстре, но изображение уплывало в сторону.

– Нет, собрали группу из троих, будем по трое водить.

– Давно пора, меньше смертей будет.

– Ты пил, что ли, вчера?

– Не, не просто пил. Я вчера в такое дерьмо ушел…

– Ох, Леха, Леха… Давай приходи в себя, я тебя жду.

– Хорошо.

– Через сколько будешь?

– Часа через два.

– Отлично, твой путник примерно тогда же приедет.

– Ага.

– Все, давай, Лешка.

– До свидания.

Алекс повалялся еще минут десять и, собрав всю волю в кулак, поднял свое похмельное тело. Приняв душ и выпив чаю с тортом, он надел рваные голубые джинсы, которые ему знакомый умудрился привезти из-за границы, красную рубашку в черную клетку и кеды с потертыми белыми мысками, на которых засохла чья-то кровь, – Алекс не мог вспомнить, бил ли он кому-то недавно в нос? Или, может, это вообще не кровь? – и вышел из дома.

«Хорошо, что скинули вчера эту шлюху, – думал он, стоя на троллейбусной остановке, – наверняка утром кто-то ее обнаружил возле подъезда».

На остановке сидели несколько старушек с сумками-тележками. Алекс отошел чуть в сторону и закурил. В прошлом году его лишили водительских прав за вождение в нетрезвом виде.

«Какими надо быть идиотами, чтоб подобрать ее, – размышлял он. – А если бы нас с ней поймали? Доказывай потом, что мы ее нашли. Еще эта дура… Катька. Надо завязывать с этой компанией. Отморозки чертовы. А с кем еще общаться? Все более-менее приличные люди уехали из этой дыры. Одно быдло осталось. И мы – доблестные сотрудники Института».

Алекс затянулся напоследок и бросил окурок на землю. Из-за поворота показался троллейбус.

«По-любому, эта баба мертвая была, – думал он, садясь в транспорт. – Не могла же она не очухаться после того, как ей глаз выдавили. Уф… мерзость».

Алекс достал билет из кармана и прокомпостировал его. Почти пустой троллейбус тронулся, подпрыгивая на полуразрушенной асфальтовой дороге. Парень развалился на заднем ряду возле окна и задремал.

– Конечная, – услышал он чей-то голос.

Алекс подскочил с сиденья и начал оглядываться, пытаясь сообразить, где он и что происходит. Сознание быстро вернулось.

– Да, спасибо, – сказал он разбудившему его мужчине.

Дойдя до здания института, он остановился возле входа и снова закурил. Мимо проходили знакомые, здоровались с ним. Алекс молча кивал им в ответ.

«А если милиция докопается до меня из-за этой шмары? – думал он. – Нет, это просто какая-то похмельная паранойя. Как нажрешься, вечно паника по утрам в голове. Так-то я ничего плохого не сделал. Разве что Пашке яйца отбил. Но он – придурок, так ему и надо. Не доведет до добра меня это общение. Надо завязывать с ними. Маргиналы. Еще и пьют вечно за мой счет, никто из них работать не хочет. Вечно – Лех, дай на пиво, Лех, дай на водку. Идите работайте! Со шлюхой это была последняя капля. Все. Край. Хотя я и сам хорош… Это же я предложил ее взять, но я-то как лучше хотел… Чего на меня так люди смотрят? Как будто что-то подозревают…»

Через минуту Алекс выкинул окурок в урну и зашел в Институт. Поднялся на лифте на четвертый этаж и встретил в прихожей Семена Петровича.

– Быстро ты, – начальник пожал Лехе руку.

– Ага.

– Хоть бы побрился, вечно с щетиной ходишь, как бандит какой-то.

– А я, может, и есть бандит, – усмехнулся Алекс.