Я положила трубку и повалилась на диван. Рукиу меня тряслись, телефон упал на пол. Неделя. Через неделю я приступлю к работеи стану помощницей Миранды Пристли. Подождите-ка! Один момент… Ведь на самомделе я еще не получила работу, потому что официального предложения не было.Шэрон даже не произнесла обычное в таких случаях «мы бы хотели предложить вам»– похоже, у нее не было и тени сомнения, что любой, у кого в голове есть хотькапля ума, не сможет дать отрицательного ответа. Я чуть не расхохоталась. Чтоэто, какая-то тактическая операция, которую они блестяще провернули? Подождали,пока жертва после беспокойной ночи погрузится в глубокий сон, а потомнабросились на нее с ошеломляющим судьбоносным известием? А может, она просторассудила, что делать традиционное предложение и ожидать ответа – этобессмысленная трата времени и сил? Ведь это же «Подиум»! Шэрон не сомневалась,что я не упущу такой возможности, что я взволнована ею до глубины души. И онаоказалась права, как все они в «Элиас-Кларк» всегда оказываются правы. Событияразвивались с фантастической быстротой, и у меня не было времени все обдумать,как это мне обычно свойственно. Но кроме того, я почувствовала, что этодействительно шанс. Глупо было бы упускать его, ведь он мог потом помочьпопасть в «Нью-Йоркер». Я обязана попробовать. Мне повезло.

Вновь воодушевившись, я залпом допила кофе,сварила еще одну чашку для Алекса, быстренько приняла горячий душ. Когда явернулась в комнату, он только что проснулся.

– Ты уже оделась? – спросил он, нащупываямаленькие очки в тонкой оправе, без которых почти ничего не видел. – Утромкто-то звонил или мне приснилось?

– Не приснилось, – сказала я, забираясь под одеяло,хотя на мне были джинсы и свитер. Я старалась, чтобы мои мокрые волосы некасались его подушки. – Это была Лили. Женщина из отдела кадров «Элиас-Кларк»позвонила ей, потому что я оставила им ее номер. Ну и что ты думаешь?

– Ты получила работу?

– Я получила работу.

– Ого! Ну иди ко мне, – сказал он,приподнимаясь и обнимая меня. – Я так тобой горжусь! Это здорово, правдаздорово.

– Значит, ты думаешь, из этого выйдет толк? Мыуже говорили об этом, но сейчас они даже не дали мне возможности решить. Онипросто не сомневались, что я хочу получить эту работу.

– Все складывается удачно. Модельный бизнес несамая плохая вещь на свете. Может, тебе даже понравится.

Я закатила глаза.

– Ну ладно. Но упоминание «Подиума» в твоейанкете и рекомендация этой женщины, Миранды, а может, даже несколько блестящихматериалов, которые ты к тому времени тиснешь, – черт, да ты сможешь все, чтоугодно. «Нью-Йоркер» будет охотиться за тобой.

– Хотелось бы верить, да, хотелось бы. – Ясоскочила с кровати и начала собирать свои вещи в рюкзачок. – Ты по-прежнему невозражаешь, если я возьму твою машину? Чем скорее я попаду домой, тем скореевернусь. Тут ничего такого, ведь я все равно переезжаю в Нью-Йорк. Это делорешенное.

Алекс дважды в неделю ездил домой в Уэстчестер,чтобы посидеть с младшим братишкой в дни, когда его мама работа допоздна.Поэтому она отдала ему свой старый автомобиль. Но машина понадобится ему тольково вторник, к тому времени я уже вернусь. Я в любом случае планироваласмотаться домой в эти выходные, а сейчас у меня к тому же хорошие новости.

– Ну конечно. Какие проблемы?… Она вполуквартале отсюда, на Гранд-стрит. Ключи на кухонном столе. Звякни, когдадоедешь, ладно?

– Обязательно. А ты не хочешь поехать? Будетпотрясающий обед – ты же знаешь, моя мама заказывает все самое лучшее.

– Звучит заманчиво. Я хотел бы, но мыдоговорились с молодыми учителями завтра вечером собраться – повеселиться. Мнекажется, это поможет нам сработаться. Я не могу не пойти.

– Ах ты, несчастный филантроп. Все творишьдобро, повсюду, где бы ни появился. Я бы тебя возненавидела, если бы не любилатак сильно. – Я наклонилась и поцеловала его.

– Смейся-смейся. Ну, хороших тебе выходных.

– И тебе тоже. Пока.

Я сразу же нашла его маленькую зеленую«джетту» и всего через двадцать минут выехала на шоссе, где почти не быломашин. Похолодало, столбик термометра упал ниже нуля, и на обочинах виднелисьзамерзшие лужицы. Но зимнее солнце светило вовсю, так что глаза с непривычкислезились, в легкие вливался чистый холодный воздух. Весь путь я проделала сопущенным стеклом и несколько раз прослушала песню «Солнечный свет» группы«Линен». Я собрала свои влажные волосы в конский хвост, чтобы они не падали наглаза, и дула на руки, чтобы они согрелись – по крайней мере согрелисьнастолько, чтобы держать руль. После университета прошло всего полгода, и вотуже в моей жизни грядут великие перемены. Миранда Пристли, женщина, которую ядо вчерашнего дня не знала, но, безусловно, наделенная большой властью, выбраламеня для работы в своем журнале. Теперь я с полным основанием могу покинутьКоннектикут и переехать – совсем одна, прямо как взрослая, – на Манхэттен ипоселиться там. Я ехала в город своего детства, и радостное волнениепереполняло мое сердце. Щеки у меня раскраснелись и горели от ветра, волосыразвевались. На моем лице не было косметики, и я испачкала джинсы, когдапробиралась через городскую слякоть, но в тот момент я чувствовала себякрасавицей. Вот такая – ненакрашенная, холодная – бросилась я открывать входнуюдверь и позвала маму. Мне было тогда так легко, как не было уже больше никогда.

– Через неделю? Солнышко, я не представляю,как ты можешь начать работать через неделю, – сказала мама, помешивая ложечкойчай. Мы, как обычно, сидели за кухонным столом; мама, как всегда, пила чай безкофеина с сахарозаменителем, я – «Английский завтрак» с сахаром. Я не жила домауже четыре года, но двух больших кружек чая и вазочки с арахисовым маслом хватило,чтобы мне показалось, что я отсюда и не уезжала.

– Выбора у меня нет, и, если честно, мнеповезло. Ты бы слышала эту женщину, как она говорила по телефону. – Мама молчапосмотрела на меня – ну и что с того?… – Я все-таки буду работать в оченьизвестном журнале, у одной из самых влиятельных женщин в этой отрасли. Да затакую работу миллионы девушек готовы на что угодно!

Мы улыбнулись друг дружке, только ее улыбкабыла печальной.