Через год план ее выкристаллизовался. Улучитьдень, вечер, момент, когда Карла будет нежно настроен и явно при деньгах, она,наведя на себя полный марафет, нежно напрашивается и спит с ним, только содним, убивает, берет все деньги и резко срывается на юг, в Одессу. Ищи ветра вполе.

Она купила длинную пилку для ногтей, смассивной ручкой под слоновую кость, наждачным бруском неторопливо заточилаострие и навела лезвия, и для тренировки вонзала иногда ее в спину диванномувалику, обняв его двумя руками.

Она даже повеселела и вновь стала иногдавыглядеть беззаботно и свежо, как в пятнадцать лет. Она научилась терпеть, амомент неизбежно должен был наступить раньше или позже.

Но тут в жизни Соснового Бора произошли дваграндиозных события, надолго взбудораживших общественность и в корне изменившихсудьбу Марины.

Во-первых, Карла сгорел, и публичный домраспался. Как всегда бывает, зацепили его на мелочи, он вовлек слишкомнесовершеннолетнюю дочку слишком высокопоставленного и энергичного папы,который плюнул на купленную милицию и сумел подстегнуть к делу КГБ, котороевсегда радо вставить милиции шпилю в нежное место. Дело решили не раздувать, итак хай до заграницы дошел, что в Ленинграде не просто проституция, а целыепубличные дома, и Марина осталась целой-невредимой и в полной свободе.

Боже, что за счастье — эта свобода, пока несообразишь, что денег-то все равно нет.

Во-вторых же, в Сосновом Бору решили строитьновый химкомбинат, да не просто комбинат, а крупнейший в Европе комбинатхимического волокна. Об этой новой победе советской промышленности министрокружающей среды Италии высказался по телевидению так: «Сооружение этогокомбината будет очень способствовать сохранению окружающей среды Италии». Сюжетэтот сдуру, как пример нашего удачного международного сотрудничества,прокрутили в программе «Время», за что ее главный редактор и был уволен сработы. Мол, соображать же надо, нельзя же так, вслух, говорить, что этоткомбинатец все кругом угробит.

Строить его, конечно, решили прямо в городе,потому что это гораздо экономичнее, чем вдали: магистрали тянуть не надо,транспорт туда пускать, дома для рабочих там ставить, и так далее. Экономикадолжна быть экономной.

А для руководства строительством решилипригласить иностранцев вместе с ихними иностранными проектами. Мол, вы намстроите комбинат, а мы вам потом поставляем его продукцию. Гениально и просто,как вся советская власть: в наваре имеем бульон от варки яиц.

Для иностранцев выстроили прекрасную новуюгостиницу, подразумевая ее люксовой.

Вообще с этими иностранцами интересно вышло.

Строить первую очередь выписали англичан.Англичане приехали, покрутили своими английскими носами, сделали какие-то пробывоздуха и воды, и сказали, что в гостинице они жить не будут, тем более что онане соответствует договорным условиям, туристский класс, и вообще они в центрежить не будут, слишком загазован, а пусть-ка им построят новую гостиницу, наокраине, в лесочке.

И им, колонизаторам недорезанным, построилидивный небольшой отель в лесочке, и они поруководили стройкой и пустили первуюочередь комбината.

После чего в Министерстве посчитали убыли иприбыли, долго вопили, кто виноват в убытках, и строить вторую очередьпригласили фээргешников.

Фээргешники приехали, нюхнули заводскогогазку, заколдобились, особенно один, который еще в войну с газком дело имел влагерях, этот нюхнувший больше всех и выступал, что здесь жить нельзя, этимдышать нельзя, и если хотят, чтобы они работали, то пусть создадут им жилье неменее чем в пяти километрах от комбината, а в этом бараке в полукилометре оттрубы пусть живут приговоренные к смертной казни за преступления противчеловечества.

И им, конечно, построили два новых дома вдали,и возили на автобусе, потому что неустойка дороже бы встала, тем более они нетребовали ничего, что не входило бы в нормальные технические условия для такогокомбината.

Немцы, кстати, были безумно обрадованы чернымобменным курсом бундесмарки на рубли и невероятно низкими ценами на спиртное ишоколад, так что один из них даже умер, приняв русскую дозу вина «Красноекрепкое», хотя и закусывал его шоколадом, а может, он от того шоколада и умер,черт его знает, но только его советских собутыльников, вполне здоровых назавтрапосле опохмела, уволили с работы, хотя другие немцы хотели судить их запредумышленное убийство, и категорически с тех пор запретили пить с немцами, боони оплачены валютой, а переморить их любой дурак сумеет, нашим-то рационом.

Строить третью очередь пригласили японцев, каксамых технологичных, а также скромных и неприхотливых в быту.

Неприхотливые японцы еще в автобусеповытаскивали счетчики Гейгера и прочей дряни, счетчики исправно затрещали, иочень громко, японцы завопили, что двери автобуса скорей однако закрывать надои подальше ехать, тут без спецодежды и масок нельзя находиться, и им необходимодать жилье не менее чем в пятнадцати километрах; и этим самураям таки поставиликоттеджи в лесу в пятнадцати километрах от комбината, а время на дорогу онизасчитывали в рабочее, причем это было по закону, что особенно бесило нашеначальство, хотя одновременно и вселяло в него несколько подобострастноеуважение к японцам как к людям, уверенно плюющим тебе в протянутую мозолистуюруку и ставящим себя на высоте.

Но вернемся, однако, к англичанам, этим сынамгордой нации первопроходцев и завоевателей, авантюристам длинного фунтастерлингов, принявшим на себя первый удар сосновоборского местного колорита. Доэтого Сосновый Бор был закрыт для иностранцев, как город секретный, имеющийатомную электростанцию и истребительный аэродром.

Первыми сделали стойку на англичан официанты ипроститутки. И те и другие хотели заграничных вещей и валюты, причем ради этогопроститутки были готовы мыть грязную посуду, а официанты — спать с клиентами.

Англичане находили еду несъедобной, количествопитья невообразимым, а цены нереально низкими. И их чаевые в валюте приводилиофициантов в экстаз. При виде англичан своих посетителей просто гнали вон задвери, унося со стола недокушанные блюда и суя им недопитые бутылки в карманы:дома допьешь, родимый, столик заказан.