Гаэль очень боялась, что солдаты вернутся за ним, но, слава богу, этого не случилось. Посчитав, что времени прошло достаточно, она села на велосипед и проехала мимо окна, затем остановилась в нескольких футах и пешком вернулась, чтобы заглянуть за трубы, где прятался малыш. Ребенок в ужасе уставился на нее, слишком испуганный, чтобы пошевелиться. На вид ему было года четыре. Когда она протянула руку, он в ужасе съежился, пытаясь скрыться в тени, и Гаэль еле слышно произнесла:

— Не бойся, я друг.

— И ты отведешь меня к маме?

Она кивнула, хотя и знала, что лжет.

Малыш выбрался из-за труб, Гаэль быстро посадила его в корзину велосипеда, сняла пальто и поспешно накрыла с головой. Оглянувшись, чтобы убедиться, что никто их не видел, девушка предупредила:

— Сиди молча, не шуми.

Мальчик не ответил. Корзина оказалась достаточно вместительной, было очень холодно, и он, свернувшись клубочком, пытался согреться.

Гаэль села на велосипед и что есть сил принялась крутить педали, торопясь довезти свой драгоценный груз. Она понятия не имела, что будет с ним делать, но знала, что нужно придумать, где его спрятать.

И тут она вспомнила про старый сарай в дальнем углу сада, куда в последнее время никто, кроме нее, не заходил. Сарай, в котором хранились садовые инструменты, стоял около кладбища. И Гаэль там бывала, когда приходила убирать могилу отца. Подвал, где в лучшие времена держали бочки с сидром, был в данный момент единственным местом, где можно спрятать ребенка по крайней мере на несколько дней.

Девушка проехала мимо поместья к кладбищу, никого, к счастью, не встретив. Когда она въехала внутрь, в пахнущий яблоками мрак сарая, уже стемнело. Земляной пол замерз и стал твердым. В подвал вела крышка люка, и в детстве они с братом любили здесь прятаться.

Гаэль осторожно вытащила мальчика из корзины и поставила на ноги. Он молча смотрел на нее в лунном свете, лившемся в окно: личико бледное, глаза огромные, испуганные.

— Как тебя зовут? — ласково спросила она, опустившись на корточки.

— Я Жакоб, — тихо ответил малыш, очевидно все еще не доверяя ей, не зная, что она собирается с ним делать.

Впрочем, не знала этого и она.

— Я Гаэль. — Девушка погладила мальчика по голове и поцеловала в щечку.

— Где моя мама?

— Не знаю, — ответила она честно и попросила, хотя и знала, что это будет нелегко для маленького ребенка: — Ты должен быть очень храбрым. Мне придется оставить тебя здесь. Ненадолго. Я скоро вернусь. Никто тебя здесь не найдет, но выходить нельзя. Обещаешь?

Для маленького ребенка перспектива остаться в полном одиночестве, к тому же в темноте, была ужасающей, но от этого зависела его жизнь.

Помедлив, малыш кивнул, а потом спросил:

— А плохие дяди сюда не придут?

— Нет, если ты не будешь выходить и шуметь. Я принесу тебе поесть.

Жакоб опять кивнул, и Гаэль, потрепав малыша по волосам, улыбнулась и вывела велосипед из сарая. Пальто она оставила, чтобы он не замерз. В поместье она гнала с такой скоростью, что даже вспотела. Всю дорогу, пока крутила педали, девушка молилась, чтобы никто не нашел мальчика, а уж она придумает, как его уберечь. Она сделает это ради Ребекки и ее семьи, ради всех тех, кого не смогла спасти. Может, хоть этого малыша удастся защитить.

Она оставила велосипед во дворе и поднялась наверх, проведать мать. Та, как обычно, спала. Гаэль отметила, что она стала почти бесплотной и сейчас при лунном свете выглядела трупом. Оставив на тумбочке снотворное, в случае если мать проснется, она вернулась к себе, ломая голову, как быть. Нужно спуститься на кухню и попытаться украсть немного еды, потом добраться до сарая и устроить ребенка на ночь. Утром она сообразит, что делать дальше. Спрашивать совета не у кого, но нельзя же вечно держать его в сарае! Она молила Бога подсказать ей выход из положения, когда появилась Аполлин с супом и кусочком хлеба на подносе для матери и едой для нее: корочкой хлеба со стола командующего, кусочком сушеного мяса, горсткой жаркого и тоненьким ломтиком сыра. Гаэль поблагодарила ее и, завернув хлеб, мясо и сыр в салфетку, налила воды в термос, который держала в комнате. Жаркое она съела сама, поскольку отнести Жакобу его было не в чем. Час спустя она снова вышла из дома с едой в корзине и одеялом, которое взяла в бельевом чулане наверху.

Сначала, подъехав к сараю, она не смогла найти мальчика: до нее не доносилось ни звука. Он не отвечал, когда она звала его по имени, и Гаэль вдруг запаниковала, испугавшись, что его кто-то нашел и забрал, но тут увидела его глаза, блестевшие в лунном свете, которые смотрели на нее.

— Привет, Жакоб, — прошептала девушка. — Я принесла тебе поесть.

Малыш медленно подошел к ней. Гаэль вынула еду из корзины и протянула ему. Жакоб с жадностью съел все до последней крошки и выпил немного воды. Примерно через час она завернула малыша в одеяло прямо поверх пальто и устроила на ночлег, оставив термос с водой. Прежде чем отправиться домой, Гаэль объяснила, что утром ему придется спуститься в подвал в случае, если вдруг кто-нибудь придет, и показала, как открывать крышку люка.

— Ничего не бойся, утром я приду, — пообещала девушка.

Жакоб достал что-то из кармана и протянул ей. Это был листок бумаги с наспех нацарапанным адресом. Видно было, что все писалось в спешке.

— Откуда это?

Гаэль даже при тусклом освещении смогла прочитать написанное, но понятия не имела, что это означает.

— Мама дала и сказала: когда меня найдут, нужно отвезти туда.

До этой минуты он не упоминал об адресе, но она сообразила, что это мать велела ему вылезти в окно и спрятаться, когда жандармы вошли в дом.

— Мы поедем туда утром, — спокойно произнесла Гаэль, гадая, во что впуталась, но обратной дороги нет. Да она и не хотела отступать. Сделает это для ребенка, для его матери и таких же, как они.

— А мама и папа там? — спросил малыш и так на нее посмотрел, что пронзил взглядом сердце.

— Не думаю. Но если мама хотела, чтобы тебя отвезли туда, значит, это самое безопасное место.

Он кивнул, успокоившись, и она уложила его на импровизированную постель, поцеловала на ночь и поехала в поместье.

Гаэль воспринимала заботу о безопасности ребенка некоей миссией. Пусть она совершенно незнакома с его матерью, но помочь ее сыну — это самое малое, что она может для нее сделать. О себе она не думала: какая разница? Что будет со всеми ими, если каждый станет жалеть только себя?

Спать она легла в одежде, чтобы утром не тратить время на одевание. В первый раз сон ее был крепок, и снилась ей подруга. Ребекка улыбалась Гаэль, а рядом стоял Жакоб. Они оба говорили, что очень ждут, когда она приедет.

Едва рассвело, как Гаэль пробралась в сарай. Жакоб все еще спал. Она ухитрилась украсть несколько корочек хлеба для него, когда проходила мимо буфетной, и прихватила садовые инструменты, в случае если кто-нибудь, увидев ее, спросит, куда это она направляется. Придется сказать, что пора привести в порядок отцовскую могилу.