– Зато всё-таки теплее, чем на улице, – ответил Зяблик. – И потише ты!

Мальчик и осёл в полной темноте на ощупь пробирались по подземелью замка. В подземелье было несколько входов с разных сторон. В один из них, прямо под самыми ступеньками, ведущими на стену замка, и проскользнули Зяблик и Варфоломей.

– А ведь здесь, наверно, привидения есть! – прошептал осёл.

– Не знаю. Мне дедушка говорил, что раньше одно было. Какая-то прапрапрабабушка Дона Пеклоса, которая двести лет назад своего мужа грибами отравила и сама их по ошибке съела. Такая красавица в белом с кастрюлькой в руках. Но что-то о ней в последнее время не слышно…

– Ужасно поэтично! – поёжился Варфоломей.

– А ещё мне дедушка говорил, что из подземелья через двери с тайными пружинами можно выйти в некоторые комнаты замка: например, в трапезную или в охотничий зал. А уж там мы что-нибудь узнаем.

– А дедушка говорил, как у этих дверей пружину найти?

– В верхнем правом углу дверного косяка… Дедушка очень обстоятельный человек. Уж если о чём начнёт рассказывать – так со всеми подробностями. Всё время так рассказывает, как будто готовит тебя к встрече с тем, о чём рассказывает.

– Мне бы такого дедушку! – вздохнул Варфоломей.

Зяблик шёл, скользя рукой по влажным камням стены, осторожно сворачивая там, где рука проваливалась в пустоту. Осёл держался за плечи мальчика.

После пятого поворота перед их глазами забрезжила полоска неяркого света.

– Осторожно, ступеньки! – Маленький музыкант начал подниматься вверх.

Осёл споткнулся, но удержался на ногах.

Свет пробивался сквозь щель в тяжёлой деревянной двери. Зяблик пошарил по правому косяку, нащупал тайную пружину и нажал на неё. Дверь с тихим скрипом отворилась…

Они попали в охотничий зал. Стены его украшали ружья, луки, арбалеты и даже одна рогатка, а также старинные гобелены со сценами охоты и множество оленьих рогов.

Варфоломей никогда не был в охотничьем зале. Его пускали только в трапезную, где он плясал под музыку Зяблика и его дедушки во время обедов и ужинов Дона Пеклоса.

Когда Варфоломей увидел столько роскошных рогов, у него закружилась голова от восторга. Ведь если читатель помнит, осёл мечтал о том, чтобы стать рогатым, как олень, и возить на санях Деда Мороза.

– Вот он – призрак счастья! – воскликнул Варфоломей.

С этими словами осёл очень быстро сорвал со стены прекрасные ветвистые оленьи рога, примотал их к своей голове шнурком от портьеры и в полном блаженстве уставился на себя в висевшее тут же большое зеркало, шепча:

Тот будет последний мерзавец,

Кто скажет, что я не красавец!

Я просто король всех оленей,

Как дуб среди чахлых растений!

А тем временем Зяблик попытался открыть ещё одну дверь охотничьего зала – в коридор. Но она была заперта снаружи на засов.

– Надо другой выход искать! Пошли, о мой прекрасный олень! – Мальчик потянул рогатого осла обратно в дверь с тайной пружиной.

Варфоломей послушался и нырнул в подземелье. При этом он задел рогами за косяк.

А обезьянка Дуся сидела в тюрьме-библиотеке.

Стражники заперли её в пустою клетку учёного попугая Павсикахия, которая стояла на большом столе, окружённом полками с пыльными древними рукописями и книгами.

Попугай Павсикахий однажды удрал из клетки и из замка, потому что влюбился в обаятельную лесную ворону. Он увидел её случайно, когда его выносили на крепостную стену подышать свежим воздухом и отдохнуть от научных трудов. Ворона как раз пролетала мимо, подмигнула Павсикахию и завладела его сердцем.

Попугай моментально забыл обо всех науках и, как только дверцу клетки открыли, чтобы подсыпать ему зёрен, выскочил на волю и скрылся в лесу.

С тех пор о Павсикахии ничего не слышали, кроме того, что он вроде бы снимает где-то в чаще дупло у одного старого дятла.

Стражники заперли Дусю и ушли, оставив горящий огарок свечи в медном подсвечнике. Обезьянка сидела и дрожала от страха. Она ждала появления крыс.

Крысы не заставили себя долго ждать. Точнее, одна крыса. Старая, в сером платье, белой шали и пенсне с золотой оправой. Она появилась на столе, словно из воздуха.

Тряпочное сердце Дуси сжалось от ужаса.

– Хе-хе! – ещё раз услышала Нина знакомый ехидный смешок и обернулась.

Конечно же это был Сэр Арчибальд в своём рединготе и покорёженном цилиндре. А рядом стоял толстяк в странном наряде – цветастых коротких штанах с лампасами, мундире и треуголке. У обоих лоснились физиономии: было видно, что они только что из-за стола.

Нина почувствовала, как голодна: у неё со вчерашнего дня во рту не было ни крошки.

«Это тот самый Дон Пеклос, о котором говорил Зяблик!» – догадалась девочка и ощутила невероятный жар, исходивший от толстяка.

– Вот они, господин полковник! Сообщницы. А мадам в клетчатом покушалась на мою жизнь. Она меня по башке треснула! Сами изволили видеть, что с моим цилиндром стало.

Кот постучал лапой по кривому цилиндру на голове. Он уже пытался обратно сделать из «блина» солидную шляпу, но у него это очень плохо получилось.

– Стража! Взять их! – рявкнул Дон Пеклос, подойдя совсем близко к девочке и снежной бабе. – Встать! Смирно! Где мальчишка? И осёл? Это же его попона, я её сразу узнал!

– Не знаю! – крикнула Нина.

Ей даже врать не пришлось. Она и в самом деле не знала, где сейчас её друзья. Полковник покраснел от злости, и жар стал совсем нестерпимым. Нина начала задыхаться и сразу подумала о снежной бабе: «Надо загородить её!»

Но было поздно. И без того ослабевшая Снежанна уже вся съёжилась, а через несколько секунд от неё ничего не осталось.

Верней, почти ничего.

Только лужа, возле которой лежала клетчатая накидка, две зелёные пуговицы, морковка да синяя кастрюлька.

Нина присела рядом и горько заплакала.

На зов полковника прибежали трое солдат, а старший стражник Бабушкин ахнул:

– Господи! Куда это бабуленция делась?

– Бабушкин! – всхлипнула Нина. – Снежанны больше нет. Она из снега была. Да и не старушки мы вовсе…