– Это… – чуть не заплакал полковник, отплёвываясь помидорами. – Это как же! Это же мой новый мундир, сударыня!..

Дон Пеклос в своё время много воевал и в сражениях отличался хладнокровием, но в битвах с собственной женой совершенно терял голову.

Левой рукой он собрал со своих усов и щёк помидорные дольки и швырнул ими в высокую причёску Марфы Петровны.

– И-и-и!!! – тоненько завизжала Марфа Петровна и скрестила скалку с саблей полковника.

Супруги принялись топтаться вокруг накрытого стола, фехтуя, как мушкетёры. Попутно они хватали со скатерти то куриную ножку, то кремовое пирожное, то тарелочку с чёрной икрой, то ещё что-нибудь и кидали друг в друга. Снаряды достигали цели и не раз меняли цвет лица и платья противников. Дон Пеклос и Марфа Петровна становились то белыми, то чёрными, а то и зелёными. Супругов можно было уже читать как живое меню.

Так они сражались больше часа, и никто не мог победить. Звуки битвы гулко раздавались под сводами трапезной, подпираемыми колоннами. Тени бойцов метались по стенам, украшенным кулинарными натюрмортами.

Наконец Марфа Петровна отбросила скалку. Но не для того, чтобы окончить бой. Обеими прекрасными ручками в кольцах она вцепилась в длинные волосы Дона Пеклоса.

– А-а-а!!! – завопил полковник, выпустив саблю и схватив супругу за запястья. – Какое коварство!.. И это в то время, когда я узнал великую…

Тут Дон Пеклос осёкся, а Марфа Петровна вырвала изрядный клок из его шевелюры.

– Остановитесь, полковник! – раздался истошный голос Сэра Арчибальда.

И кот благородного происхождения вскочил на плечо Дона Пеклоса.

Полковник и его жена замерли.

Цилиндр-ушанка кота больше напоминал блин на верёвочках, да и пальто-редингот оставляло желать лучшего.

– Как невыносима для благородного взора размолвка наипрекраснейшей из дам и наихрабрейшего из кавалеров! – продолжал кот. – Как надрывает это недоразумение между наидостойнейшими представителями знати чувствительное и верное сердце!

Сэр Арчибальд уже не в первый и не в сотый раз мирил Дона Пеклоса и Марфу Петровну. Он знал, что в такие моменты надо сыпать отборными комплиментами и что первым шаг к примирению обязательно сделает полковник.

– Право, сударыня! – начал Дон Пеклос. – Мне нет прощенья! Судите меня военно-полевым судом!

– Я уже судила вас, мой пончик. – Марфа Петровна изящным движением стёрла с лица следы разнообразных яств и посмотрела на клок волос мужа, зажатый в её кулачке. – И простила… Постойте-ка, а что это такое вы там узнали великое?

Лицо полковника мгновенно побелело так, что это стало заметно даже под слоями икры и кондитерского крема, а кот на его плече навострил уши.

– Великое? – повторил Дон Пеклос и покосился на Сэра Арчибальда. – Ах, да – великое! – Тут полковник упал перед женой на колени. – Я узнал великую тайну своей любви, сударыня! Древняя рукопись из библиотеки замка открыла мне, что без вас мне не жить на этом свете! Что я без вас – ать! два! – и погиб смертью храбрых… тьфу!.. то есть несчастных! Что мне надо беречь вас и исполнять все ваши приказания!

– Врёт! – неслышно пробормотал Сэр Арчибальд.

Но Марфа Петровна прослезилась и бросилась на шею мужу, смахнув на пол кота.

– О мой пончик! Покажите мне эту рукопись!

– Непременно, сударыня!.. Но, Сэр Арчибальд, что за форма одежды? Почему не на посту?!

Кот принялся переминаться с лапы на лапу:

– Тут, изволите ли видеть, полковник… Тут меня кто-то по башке треснул… Пришлось ретироваться на неподготовленные позиции.

– Тревога! – завопил Дон Пеклос и бросился прочь из трапезной. – Стража!!!

Сэр Арчибальд побежал следом.

– Вот она, полковник! Одна из них!! Караул!!! – раздались совсем рядом с Дусей истошные вопли кота.

Обезьянка обернулась и увидела в пяти шагах от себя Сэра Арчибальда в сплющенном цилиндре-ушанке и ещё какого-то с головы до ног перемазанного толстяка в треуголке и коротких штанах.

А дело было вот в чём. Дон Пеклос и кот, выскочив во двор замка, не увидели никого из стражи, потому что все стражники столпились на стене над воротами и смотрели концерт дуэта очень бедных старушек. В поисках солдат полковник и его верный товарищ поднялись на стену и тут же почти наткнулись на рыжую фигурку в голубой юбочке.

– Стража, ко мне!.. – гаркнул Дон Пеклос. – Взять макаку!.. Да я её и сам сейчас!!

Полковник зловеще расставил руки и шагнул к Дусе. Дуся сразу почувствовала такой жар, будто открыли дверцу растопленной печки.

А стражники, увлёкшиеся концертом старушек и забывшие обо всём на свете, наконец услышали зов своего шефа. Они подхватили ружья, побежали на крик и уже замаячили за спинами полковника и кота.

– Вижу на южной части стены рыжий объект!.. Держи диверсанта!.. – кричали солдаты.

«Ой, мамочка! – в ужасе подумала Дуся. – Сейчас и меня поймают, и Зяблика с Варфоломеем! А может, они верёвки ещё не заметили?.. Ой, как мне страшно!»

И тут обезьянка от страха совершила свой второй подвиг за день. Проскочив между ног у Дона Пеклоса и увернувшись от когтей кота, она бросилась навстречу стражникам, подальше от места, где к зубцу стены была привязана верёвка.

– Взять макаку!!! – заорал ей вслед полковник. – Мы ей покажем, как котов по шляпе лупить!

Ни он, ни кот привязанную к стене верёвку заметить не успели.

Солдаты уже протянули руки, чтобы схватить обезьянку, но она вскочила на зубцы стены и стала ловко перепрыгивать с одного на другой, уводя преследователей от мальчика и осла. Причём на каждом зубце Дуся останавливалась и корчила рожи.

Надо сказать, что обезьянка это проделывала с блеском: таращила глаза, скалила зубы, высовывала язык, а рот растягивала пальцами до самых ушей. Да ещё пританцовывала, размахивая хвостом. Если бы ей удалось попасть на международный конкурс «Самая ужасная рожа» (о нём Дуся недавно узнала из одной телепередачи), то она непременно вышла бы в финал.