Данил кинул ключи к ее ногам, развернулся и ушел обратно в спальню. Саша смотрела ему в след. По бледным щекам тихо бежали слезы. Медленно она сползла по двери и села на пол. На коврике рядом с ней поблескивающие ключи. Она могла открыть дверь и уйти. Но слова Данила… Все что случилось с ней сейчас за несколько мгновений было будто пережито заново, как и все сценарии, которые могли бы быть разыграны, где она не сидит на полу в непонятной квартире, неизвестно где находящейся, с чужаком, который ставит ей уколы и штопает раны, укрывая одеялом, когда ее бьет дрожь, и кормит с ложки приготовленным собственноручно бульоном. Сценарии, где уже нет надежды вернуться домой, услышать голос мамы, обнять брата и отца… Как те девушки, с которыми она очнулась. Их уже не дождутся родные, а как они умерли… страшно даже подумать. Сейчас Данил не казался ей таким уж похожим на компанию, подобравшую ее на трассе…

Она сидела и давилась рыданиями, пока не услышала снова шаги. Теплые большие и сильные руки привычным жестом подняли ее в воздух и прижали к груди. Не говоря ни слова он отнес ее в спальню, уложил ее в постель и укрыл одеялом. Рядом на тумбочке стоял стакан воды и лежали те самые таблетки, которые она спрятала накануне вечером. Она с трудом их проглотила, и всхлипывая незаметно провалилась в сон.

Глава 8

Ванная комната. Аскетичная, стерильно чистая, оформлена по-современному и со вкусом, вместе с тем лаконично. Обычно мужчины захламляют пространство не хуже любой женщины. Куча бутылочек с последней каплей геля для душа, старые станки, недожатые тюбики пасты… Но это не про этого мужчину. Порядку в этой ванне может позавидовать даже порядочная домохозяйка. Зеркало и стенки кабинки без разводов. Блестящие сантехника и белый кафель. Никаких кружочков налета под бутылочками и стаканчиком. Пушистые островки ковриков расположены ровно в своих местах. Шкафчики, полочки…

Немалых усилий стоило отстоять возможность самостоятельного посещения ванной. После долгих споров Данил согласился пустить ее принять душ в одиночестве и даже не торчать под дверью, спрашивая каждые тридцать секунд как у нее дела. В свою очередь ей пришлось пообещать не запирать дверь, чтоб он мог прийти на помощь, если понадобится. После стольких дней в постели, то потея, то кутаясь в ознобе, тело пошло сыпью потницы. А уж после нескольких суток в подгузниках все до неприличия зудело. Никакие влажные салфетки и смоченные теплой водой полотенца не заменят мыло и воду. Стоять было тяжело, хоть швы на стопах уже сняты, но рубцы свежие и тонкая кожа грозится лопнуть. Голова кружится, подташнивает, в руках мелкая дрожь. Опершись на раковину, Саша смотрела на свое отражение. В этой неопределенного возраста бомжихе трудно узнать того, кем она является. Гладкие белокурые пряди, сдабриваемые дважды в год за бешенные деньги кератином, сбились в тугие колтуны, которые просто нет вариантов распутать или прочесать. Бледное лицо покрывает тонкая паутинка затянувшихся царапин. Под глазами залегли темные круги. Щеки осунулись, заострив скулы, на одной из которых цветет желтизной сходящий синяк. Сухие губы растрескались. Аккуратно стягивая футболку, она продолжила осмотр. Ребра еще больше проступают через кожу. Множество розовеющих полосочек от царапин и несколько корочек от более глубоких травм. Цветущие зеленью гематомы. Руки, ноги, все тоже было в синяках и заживающих парезах и ссадинах. На ягодицах же красовались свеженькие синяки. Теперь уже, к счастью, один, а до этого три раза в день Данил ставил ей уколы, они плохо рассасывались и уже образовывались шишки. Компрессы, которые он водружал на ночь помогали, но тем не менее ставить уколы все равно было адски больно, и Саше приходилось закусывать край подушки со всех сил.

Судорожный вздох. Хотя бы жива… Возможно, попади она в больницу, то ее внешний вид и самочувствие были бы лучше, но и такой вариант тоже неплох.

Она в растерянности проводит рукой по волосам… в таком виде их точно не промыть. Кое-где в тугих комках торчат сухие иголки, травинки и прочий мусор намертво запутавшийся, без шансов на освобождение. Выход здесь только один — ножницы. Порывшись немного по шкафчикам и ящичкам, она находит маникюрные зингеровские ножнички, но их заостренные закругленные миниатюрные лезвия не справятся с поставленной задачей. Но и для них применение найдется. Поломанные ногти тоже нужно привести в порядок. Порывшись еще — она нашла хозяйственные ножницы в шкафу с бытовыми принадлежностями вроде мешков для мусора, губок, перчаток, моющих средств…

Исходное положение у зеркала. Тяжелый вздох — борьба решимости и сомнений. Но вот первый колтун летит в раковину. За ним второй. Третий… Слабые руки слишком быстро затекают. Головокружение усилилось. Но…уничтожить, пока не передумала. Где-то пряди обрезаны на середине, где-то почти под корень. Смотреть на себя было горько: как плешивая ободранная ворона в не самый лучший ее день. Слезы вновь навернулись от вида собственного отражения.

Переломанные ногти с облупившимся гель-лаком постигает та же участь — отрезать. Она уже достаточно долго ковыряется и уже пару раз Данил подходил к двери, убедиться, что там кто-то копошиться. И вот, наконец, звук льющейся воды. Теплые струи первым прикосновением заставляют вздрогнуть, но вскоре тело привыкает, и потоки смывают накопившиеся пот и грязь, успокаивают зуд. Жидкое мыло или его Old spice? Оно антибактериальное и пахнет чем-то больничным. Тогда гель для душа. Легкий свежий аромат с ноткой арбуза. Прекрасно справляется с ролью шампуня. Новенькая зубная щетка, еще в упаковке стоит в стаканчике приготовленная для нее. Какое же это наслаждение — почистить зубы. Единственное, что зубная паста через чур мятная, обжигает. Благодаря восковой эпиляции за это время еще не появилось и пушка, хотя гостеприимный хозяин и приготовил бритву с новым лезвием на случай необходимости. Хочется постоять под водой подольше, но силы уже совсем покидают тело.

Мягкое полотенце. На столешнице рядом с раковиной аккуратная стопка. Из уцелевшей одежды было только белье. И оно выстирано, и даже подшита оторванная лямка бюстгальтера. Октябрь подходил к концу, но центральное отопление все еще не дали, в квартире было прохладно, поэтому Данил одолжил худи с начесов внутри и новые махровые носки. До этого времени ей приходилось пользоваться