Я дошла до места с неоновой вывеской в окне, которое называлось «Олений рог» и выглядело весьма похожим на паб. Чуть дальше я увидела забегаловку под названием «Три пенни», белое кирпичное здание с геранью на окнах – цветы тянули свои тоненькие шейки к неласковому солнцу Мэна. Внезапно ощутив голод, я решила зайти внутрь.

Там пахло булочками с корицей. Юная официантка приняла у меня заказ на кофе и спросила:

– Что-нибудь поесть?

– А у вас есть свежие фрукты?

Она кивнула:

– Черника, дыня, бананы… черника, черника, – она улыбнулась.

– Думаю, я возьму чернику.

Она наклонилась ко мне поближе:

– Черника – это местная фишка, – шепнула она. – Но между нами: я бы выбрала яблочный пончик.

– Прошу прощения?

– Яблочный пончик. Пончики таки-и-и-ие вкусные, – она растягивала слова так, словно жевала ириску. – Мы их тут сами делаем.

Я покачала головой.

– Нет, все-таки я думаю, я возьму фрукты, – сказала я. – Я не ем пончики. Но в любом случае – спасибо.

На столе стоял небольшой музыкальный автомат, и я пролистала список песен и нашла «Сегодня ты очень красива», старую песню Джерома Керна, которую очень люблю. Опустила несколько монеток в щель автомата – и хрипловатый голос Рода Стюарта полился из маленьких колонок.

Вернулась официантка с кружкой кофе и миской черники, все-таки захватив с собой тарелочку с яблочным пончиком.

– За счет заведения, – сказала она, поставив ее передо мной. – Я уверена – вам понравится.

Кофе был густой и горячий, а черника невероятно крупная и сладкая – я такой никогда в жизни раньше не ела. На пончик я все время невольно косилась – он был посыпан сахарной пудрой и выглядел весьма аппетитно. И словно гипнотизировал меня, словно шептал, уговаривал: «съешь меня». Ладно, решила я, – в конце концов один маленький кусочек меня не убьет. Он таял во рту, такой теплый… и сладкий… и нежный… Я потянулась за следующим кусочком, потом еще – и сама не заметила, как тарелка опустела. Что ж, возможно, этот Бейкон не так уж и плох.

В девять пятьдесят семь я сидела на постели в своем номере – единственное удобное место для сидения – и набирала номер, чтобы провести переговоры. У меня ничего не получалось. Я взглянула на экран – уровень сигнала не показывал ни одного деления. Ничего удивительного, подумала я. Сигнала не было. Совсем. Я схватила трубку городского телефона – он не работал. Даже не щелкнул.

Держа мобильник в руке, я заметалась по комнате в поисках уголка, где хоть как-то принимался бы сигнал. Мне нужны палочки на экране, дайте мне эти палочки!!! Звонок был очень важный, мне нужно было выйти в сеть. Ну как, как все может идти настолько наперекосяк?!

Тут я вспомнила, как вчера в ванной разговаривала с Хайденом. И связь была просто отличная. Я метнулась в туалет, опустила сиденье унитаза, открыла ноут и уселась поудобнее. Следующие девяносто минут я провела, восседая на унитазе и обсуждая юридические подробности сделки по недвижимости стоимостью двести миллионов долларов.

Когда переговоры были окончены, я подкрасила губы и глаза перед зеркалом в ванной. А потом взяла бумажный конверт с логотипом нашей фирмы – «“Уинстон Рейд Дженнингс”, адвокатская контора» – и положила в него бабушкино письмо, для сохранности. На обратной стороне конверта я написала «Мистеру Каммингсу».

Уже идя к выходу, я заметила висящую на спинке стула кожаную куртку, которую я вчера повесила, чтобы она просохла. Захвачу и ее, подумала я. Куртка была еще сыровата, но кожа оставалась мягкой на ощупь. Она была хорошо сшита, а сама кожа – очень качественная. Я взглянула на этикетку: «Орвис». А я думала, они торгуют только собачьими подстилками и товарами для туристов, надо же. Вынув из ящика целлофановый пакет, я положила туда куртку.

Паула сидела за своей стойкой, грызла морковку и разворачивала газету, когда я спустилась в лобби.

– Мисс Брэндфорд, – позвала она меня. – Думаю, принтер будет готов к работе уже после обеда.

– Спасибо, – ответила я, удивившись, как это можно заставить функционировать такое старье. – Он мне больше не нужен. Я уже провела переговоры, – я пошла к двери, но остановилась. – Кстати – я уверена, что уеду сегодня вечером, – я подняла брови. – Это на тот случай, если вдруг у вас есть желающие на этот мой «номер люкс».

Паула посмотрела на меня, а потом снова уставилась в газету.

– Но вы забронировали номер на две ночи, – она с хрустом откусила еще кусок морковки.

Пакет с курткой начинал оттягивать мне руки.

– Да, я в курсе, но я, наверно, закончу все дела уже сегодня. Разумеется, я заплачу за эту ночь тоже и…

– Ого! – Паула открыла рот, в котором виднелась непрожеванная морковка. – Кто-то свалился в воду на причале в Марлин Бич. Это же у нас, в Багл! – она поднесла газету поближе к глазам. – Вчера во второй половине дня, прямо рядом с тем новым строящимся домом. И это было незаконное проникновение!

Мой желудок подпрыгнул и перевернулся.

– Правда? – я очень постаралась, чтобы мой голос звучал небрежно и непринужденно, но, кажется, все-таки это не очень получилось. Там написано мое имя? Неужели они написали там мое имя?! Я не хотела, чтобы Паула знала, что это я. Не хотела, чтобы вообще кто-то знал, что это была я. Я всегда гордилась тем, что все могу контролировать, что могу справиться с любой ситуацией. И этот эпизод на причале был тем, что мне хотелось поскорее забыть. Как будто его вообще не было.

Я сделала шаг к Пауле, говоря себе, что надо сохранять спокойствие. Никто на пляже не знал, как меня зовут. Там, в газете, просто не может быть моего имени.

– Надеюсь, все кончилось хорошо, – сказала я, стараясь выглядеть уверенно. – Что там пишут?

– О, ничего особенного. Кто-то из приезжих, – Паула сделала паузу. – Чуть не утонул.

Чуть не утонул?! Они так и написали? Я вовсе не тонула. Я просто… чуть-чуть устала, вот и все.

Паула повернулась ко мне, склонив голову и закусив губу:

– Какой-то парень спас… сильно рисковал. Но кто они были – неизвестно.

У меня внутри что-то перевернулось.

– Парень ее спас, – я постаралась, чтобы голос звучал легкомысленно. – Повезло.

– Хм-м-м? – Паула снова уставилась в газету.

– Ей повезло, что он оказался поблизости, – я подошла поближе к стойке, пытаясь заглянуть в газету, но Паула сложила ее пополам и перевернула.

– Интересненько получается, – сказала она, откусив еще кусок морковки.

– Пардон?

Она посмотрела на меня.

– Откуда вы знаете, что это была женщина?

Я?!

О, Боже, точно. Думай, думай. Скажи же что-нибудь. Я махнула рукой в направлении двери: