Что нам оставалось делать? На тот момент у нас были только неоплаченные кредиты в банках, а от нашего бизнеса осталась лишь группа в социальной сети. Нам позарез нужны были деньги. Не успев прийти в себя от потери бизнеса, мы не смогли бы пережить еще и публичного позора, который неминуемо случился бы, если бы стало известно, что мы защищаем бизнес, которого нет. Не знаю, на что мы надеялись. Наверное, на чудо. Но надежды вскоре развеялись. Для проверки службой безопасности фонд попросил нас выслать наши паспорта, и мы поняли, что наш театр закрывается.

Следующий день оказался полон тяжелейшими нагрузками и испытаниями, о которых уже теперь я могу сказать лишь одно – это была полная жесть. Однако поначалу все шло как обычно. Я проснулся в половине шестого утра, вместе со мной встали мои спутники, и вскоре мы уже готовили завтрак и снимали лагерь. Утро выдалось холодным. День уже начинался, но мы находились у подножья горы, и рассчитывать на скорые солнечные лучи не приходилось. Тепло начало ощущаться примерно с девяти часов. Солнце засияло, настроение поднялось, наконец-то удалось согреться. Я вспомнил рассказы о том, что в Египте, в песках, днем стоит жара, а ночью становится очень холодно. Казалось, причем тут пески, но именно с ними у меня ассоциировалась местная погода. До выхода на маршрут мы даже немного успели позагорать. Честно говоря, мне не хотелось так быстро покидать эту стоянку. Я словно понимал, что нескоро смогу вновь полюбоваться здешними красотами. Но дорога требовала свое, и настроение слегка испортилось.

Наши сборы подходили к концу, когда с ледника, в сторону которого мы собирались выдвигаться, сошла снежная лавина! При этом раздался такой грохот, как будто одновременно начался штормовой ливень и ударил гром. Мы замерли в оцепенении. И у меня, и у моих спутников перехватило дух, настолько впечатляющая картина предстала перед нашими взорами. Столько мощи, силы и неотвратимости продемонстрировала нам природа. Не знаю, сколько тысяч тонн снега одновременно ринулось вниз по склону, но я тут же представил, что под удар стихии могла попасть группа вроде нашей. Только теперь мне стало понятно, что такое внезапная гибель на трудном маршруте. Действительно, горы полны непредсказуемости. И снежные лавины – не единственная их опасность. Надо сказать, что сильный грохот неоднократно долетал до нас и в прошлые дни. Мы поначалу принимали его за гром отдаленных гроз, но С. объяснил нам, что грохот происходит от камнепадов, которые в горах являются обычным делом. Признаюсь, это объяснение как-то поумерило мое намерение в будущем стать альпинистом.

Между тем мы уже шли по тропе, которая оказалась довольно комфортной. Сразу было видно, что он протоптана сотнями, а то и тысячами ног. Я тут же пообещал себе изучить наш маршрут после возвращения домой и ознакомиться с туристической статистикой здешних мест. Как оказалось, большинство туристов доходит только до начала ледника, иногда до перевала Орбита. Они фотографируются там и отправляются восвояси. Примерно в этом же месте оказались и мы. Подошли почти к самому перевалу и остановились на засыпанном камнями льду.

Картина открылась незабываемая. Первое, что пришлось отметить, взгляд на наш маршрут снизу не производил такого впечатления, которое мы ощутили, когда оказались на самом перевале. О легкой прогулке пришлось сразу забыть. Поднимались мы медленно, понемногу, шаг за шагом. Тропа была твердой, но камни под ногами скользили. Сразу стало понято, что такое категория сложности «1Б». Зато появился вопрос, что же тогда собой представляет самая сложная категория с пометкой «6»? Неужели отвесная стена высотой в несколько километров? Да мне и эта тропа показалась едва проходимой! Однако выбора не было, надо было двигаться вперед, забираться на скалы.

Переход через ледники, после которого мы отпивались самогоном

Примерно на середине подъема я решил посмотреть вниз… Это было ошибкой. Всегда считал себя привычным к высоте, раньше работал на монтаже складских комплексов и часто забирался на верхотуру, но тут и у меня голова закружилась… Нет, главное не смотреть вниз! Смотреть только вверх и тщательно удерживать равновесие. Если бы еще впереди был виден конец пути… А ведь мы уже полчаса карабкались вверх. Нет, никакого альпинизма. Ни за что и никогда!

В конце концов я стал смотреть только под ноги и на то, что было точно передо мной. К тому же тяжелый рюкзак все время норовил опрокинуть меня в пропасть, утянуть вниз собственной тяжестью. Поэтому я сосредоточился на удержании равновесия. Главным было никуда не спешить, оставаться в полной собранности и беспрерывно карабкаться вверх.

К подножью вершины мы добрались минут за сорок. Там обнаружилась небольшая площадка, на которой удалось перевести дух. Правда, последние шаги, которые преодолевались практически ползком, оказались самыми трудными. Зато под ногами стала ощутима твердая почва, крупные камни, по которым уже можно было идти. К тому же в неприступном великолепии открылась близкая вершина горы. Впору было возрадоваться и выдохнуть. Только оказавшись в горах начинаешь понимать каждое слово из песни Высоцкого: «Но мы выбираем трудный путь, опасный, как военная тропа… Кто здесь не бывал, кто не рисковал – тот сам себя не испытал, пусть даже внизу он звезды хватал с небес… Внизу не встретишь, как ни тянись… десятой доли таких красот…»

Да, подумал я, надо будет переслушать эту песню по возвращении. Хотя бы для того, чтобы услышать ее по-другому. Услышать и еще раз пережить сегодняшние впечатления. Вспомнить близкую вершину, которая стала наградой за наши усилия. Вспомнить собственное восхищение и величием гор, и размерами ледника. И ощущение, что весь мир лежит передо мной как на ладони.

Я сидел на камне на высоте трех тысяч метров над уровнем моря и со странным, согревающим меня чувством, понимал, что нахожусь высоко над родным Новосибирском. Впереди был огромный ледник и новый перевал – Москвич, и я видел, как где-то там, вдалеке, течет река, которую наполняет водой эта махина льда.

Пообедав на скорую руку, мы достали из каменного бурта записку от предыдущих туристов, вписали в нее свои данные и двинулись вниз. Теперь наш путь лежал по самому леднику, поэтому мы приготовили кошки и ледорубы. Надо было спуститься с перевала, чтобы выбрать приемлемый маршрут. Чуть ниже мы обнаружили довольно свежие следы, наверное, кто-то прошел этой же дорогой незадолго до нас. Это было весьма кстати. Тело ледника пересекали трещины и, провалившись в любую из них, мы могли оказаться в безвыходной ситуации. Поэтому чужой опыт мог оказаться полезным. Мы встали в связку, выстроились цепочкой, соединились веревкой и на всякий случай замотали узлы скотчем. Дорога по леднику не выглядела такой уж трудной, главной опасностью оставались присыпанные снегом трещины.

Мне пришлось пробивать тропу. Несколько раз я едва не проваливался в трещины, но всякий раз успевал перенести тяжесть на другую ногу, изогнуться, раскорячиться и вцепиться в лед. Идти было тяжело, но даже в напряжении я успевал заметить во льду замерзших бабочек, стрекоз, каких-то жучков. Словно помимо моей воли голову стали забивать мысли, как им удалось сюда долететь и сколько они уже лежат в эти льдах. С этими мыслями я вместе со спутниками постепенно добрался до перевала Москвич. Вблизи он оказался не таким уж и страшным. Нам предстояло подняться примерно метров на тридцать, а потом, по уверениям С., нас ждал четырехсотметровый спуск по камням. Так оно и оказалось. Мы набрали воды в местном ручье, поднялись к вершине и начали спуск.