Рулетку в основном окружали бальзаковские дамочки, и почти все они выглядели много старше, чем бы им хотелось. Освещение в игорных залах неизменно играет со стареющими женщинами злую шутку. Мигом выявляется каждая морщина на лице и каждая бородавка на шее; капельки пота между неразвитых грудей, волоски на вдруг обнажившемся соске, дряблые руки и запавшие глаза. Я с интересом наблюдал за их красными от свежего загара физиономиями, пока они тупо таращились на скачущий шарик и нервно щупали свои фишки.

Затем я вернулся к столу, где молодой пуэрториканец в белом костюме выдавал бесплатные сандвичи.

— Дело сделано, — сказал я ему.

— Си, — с важным видом подтвердил пуэрториканец.

Только я направился обратно к рулетке, как кто-то взял меня за руку. Это был Сала.

— Готов? — спросил он. — Двигаем дальше.

Мы проехали дальше по улице к отелю «Конда-до-Бич», но там казино оказалось почти пустым.

— Здесь пролет, — сказал Сала. — Заглянем по соседству.

По соседству располагался отель «Ла-Конча». Здесь народу в казино было больше, но атмосфера висела все та же — ощущение какого-то тупого неистовства. Примерно так чувствует себя человек, принимающий стимулятор, когда все, что ему на самом деле хочется, — просто поспать.

Невесть как я увлекся девушкой, которая заявляла, что она с Тринидада. К ее большим грудям отлично подходило плотное зеленое платье и британский акцент. Вышло так, что в какой-то момент я стоял рядом с ней у рулетки — а в следующий мы уже оказались на автостоянке, поджидая Салу, который тем же волшебным образом успел закадрить знакомую моей подружки.

Немалых усилий нам стоило забраться в машину. Сала казался возбужденным.

— К черту остальные снимки, — сказал он. — Завтра доделаю. — Тут он замялся. — Ну… а что теперь?

Никаких порядочных заведений, кроме Эла, я не знал, а посему предложил туда закатиться. Сала воспротивился.

— Там будет вся эта газетная шваль, — заметил он. — Они как раз сейчас закругляются.

Последовало недолгое молчание — а затем Лорейн подалась к переднему сиденью и предложила отправиться на пляж.

— Ночь такая чудная, — сказала она. — Давайте просто по дюнам покатаемся.

Я не смог удержаться от смеха.

— Да, черт возьми, — вырвалось у меня. — Давайте раздобудем рома и поездим по дюнам.

Сала что-то проворчал и завел мотор. Через несколько кварталов мы остановились у винного погребка, и он вылез из машины.

— Бутылку-то я возьму, — сказал он. — А вот льда у них наверняка нет.

— Наплевать, — откликнулся я. — Только бумажные стаканчики не забудь.

Чем ехать до самого аэропорта, где, по словам Салы, пляжи были безлюдны, он свернул у самого края Кондадо, и мы остановились на пляже перед участком жилой застройки.

— Здесь мы не проедем, — сказал он. — Почему бы не пойти искупаться?

Лорейн согласилась, но другая девушка заартачилась.

— Да в чем, черт возьми, дело? — возмутился Сала.

Девушка одарила его холодным взглядом и промолчала. Мы с Лорейн вылезли из машины, оставив Салу наедине с его проблемами. Затем мы прошли несколько сот ярдов по берегу, и меня стало глодать любопытство.

— Ты правда искупаться хочешь? — наконец спросил я.

— Конечно, — ответила она, стягивая платье через голову. — Всю неделю мечтала. Тут такая скучища — мы ничего не делали, а только все сидели, сидели, сидели.

Я разделся и стал смотреть, как Лорейн забавляется мыслью, снимать ей нижнее белье или не снимать.

— Зачем его зря мочить? — сказал я.

Она улыбнулась, отдавая должное моему совету, затем расстегнула лифчик и спустила трусики. Мы прошли к воде. Она была теплая и соленая, но волны оказались так велики, что ни мне, ни ей не удалось удержаться на ногах. Я решил было пробиться по ту сторону волн, но один взгляд на мрачное море заставил меня передумать. Тогда мы немного повозились в прибое, позволяя волнам себя сшибать. Наконец Лорейн направилась обратно к берегу, говоря, что совсем вымоталась. Я пошел следом, и, когда мы уселись на песок, предложил ей сигарету.

Мы немного поговорили, стараясь поскорее просохнуть, а затем Лорейн вдруг потянула меня к себе.

— Возьми меня, — настойчиво прошептала она.

Я рассмеялся и шутливо укусил ее за сосок. Лорейн застонала и схватила меня за волосы. После недолгой возни я перенес ее на одежду, чтобы не лип песок. Запах женского тела безумно меня возбуждал — яростно схватив Лорейн за ягодицы, я принялся толкать ее вверх-вниз. Она вдруг взвыла: вначале я подумал, что сделал ей больно, но тут же понял, что Лорейн испытывает сильнейший оргазм. Она пережила сразу несколько подряд, всякий раз испуская громкие стоны, прежде чем я ощутил неторопливое биение собственного оргазма.

Мы лежали там несколько часов, снова и снова принимаясь за дело, пока наконец не утихомирились. По-моему, за все это время мы не сказали друг другу и пятидесяти слов. Лорейн словно бы не требовалось ничего, кроме тесных объятий и оргазмических стонов — судорожной схватки двух тел в песке.

Меня по меньшей мере тысячу раз жалили «мимисы» — крошечные сикарахи, но укус как у доброй пчелы. Все в жутких волдырях, мы наконец оделись и заковыляли по пляжу к тому месту, где накануне оставили Салу с девушкой.

Обнаружив, что они уехали, я ничуть не удивился. Мы вышли на улицу и поймали такси. Я высадил Лорейн у «Карибе» и пообещал на следующий день позвонить.

Добравшись до работы, я поинтересовался у Салы, что приключилось с его девушкой.

— Ох, не говори, — пробормотал он. — Эта сука в истерику кинулась — пришлось уехать. — Он замялся. — А как твоя?

— Лучше не бывает, — ответил я. — Мы прошли с милю, а потом назад кинулись.

Сала с любопытством меня поразглядывал, а затем ушел в темную комнату.

Остаток дня я провел, перерабатывая тексты. Когда я уже собрался уходить, Тиррелл подозвал меня к своему столу и сказал, что завтра утром у меня раннее задание в аэропорту. Мэр Майами прибывал в семь тридцать, и я должен был туда явиться, чтобы взять у него интервью. Чем брать такси, я решил позаимствовать машину у Салы.

В аэропорту я опять увидел все тех же невысоких мужчин с заостренными чертами лиц — сидя у окна, они ожидали самолета из Майами.

Я купил за сорок центов номер «Таймс» и прочел про буран в Нью-Йорке: «Меррит-Паркуэй закрыта… четыре часа пробка… снегоуборочные машины на улицах… герой дня — водитель снегоуборочной машины со Стейтен-Айленд… мэр Вагнер был во всеоружии… все опоздали на работу…»

Я взглянул на яркое карибское утро — зеленое, ленивое, полное солнца — и отложил «Таймс».