— Святая правда, — согласился Сала. — Но только к черту комиссара Рогана. Нам нужно несколько «люгеров». — Он встал и стащил со спинки стула пиджак. — Ну, пора на выход. — Он взглянул на Йемона. — Мы к Элу — ты проголодался?

— Буду немного позже, — ответил Йемон. — Хочу посмотреть, как там квартира и спит ли еще Шено.

— Ладно, — сказал Сала и поманил меня к двери. — Пошли. Выйдем через задний ход — драться меня что-то не тянет.

— Осторожнее, парни, — крикнул нам вслед Лоттерман. Я кивнул и последовал за Салой. Лестница привела нас к металлической двери. Сала перочинным ножиком поковырялся в замке, и дверь раскрылась. — А снаружи так не получится, — заметил он, когда я вслед за ним вышел в проулок.

Его машина оказалась крошечным «фиатом» с открывающимся верхом, наполовину съеденным ржавчиной. Заводиться она не пожелала, так что мне пришлось выбраться и толкать. Наконец эта рухлядь заработала, и я запрыгнул в салон. Мотор мучительно ревел, пока мы катили вверх по холму. Я сильно сомневался, что мы одолеем подъем, однако старая машинка мужественно перевалила через гребень и вскоре пустилась вверх по еще одному крутому холму. Салу такая нагрузка, похоже, не заботила, и он давил на сцепление всякий раз, как мотор собирался заглохнуть.

Припарковавшись рядом с Элом, мы прошли в патио.

— Я возьму три гамбургера, — сказал Сала. — Больше он ничего не подает.

Я кивнул.

— Без разницы — лишь бы побольше.

Сала подозвал повара и сказал, что нам нужно шесть гамбургеров.

— И два пива, — добавил он. — По-быстрому.

— Хорошо бы рома, — вмешался я.

— Два пива и два рома, — громогласно объявил Сала. Затем он откинулся на спинку стула и закурил сигарету. — А ты репортер?

— Ага, — отозвался я.

— И как тебя сюда занесло?

— А в чем дело? — спросил я. — Разве хуже Карибов не бывает?

Он хмыкнул.

— Тут не Карибы. Тебе надо было дальше на юг двигать.

С той стороны патио притащился повар с нашей выпивкой.

— А раньше ты где был? — поинтересовался Сала, снимая бутылки пива с подноса.

— В Нью-Йорке, — ответил я. — А до Нью-Йорка в Европе.

— Где в Европе?

— Да везде. В основном — в Риме и Лондоне.

— «Дейли Американ»? — спросил он.

— Ага, — сказал я. — Подвернулась временная работенка на шесть месяцев.

— Фреда Баллинджера знаешь? — спросил Сала.

Я кивнул.

— Он здесь, — сказал он. — Все богатеет.

У меня вырвался стон.

— Блин, вот ведь мудак!

— Скоро его увидишь, — пообещал Сала. — Он часто у конторы ошивается.

— За каким хреном? — поинтересовался я.

— К Доновану присасывается. — Он рассмеялся. — Говорит, был завотделом спорта в «Дейли Американ».

— Мудаком он был, а не завотделом, — сказал я.

Сала рассмеялся.

— Однажды вечером Донован его с лестницы спустил. Потом он какое-то время не показывался.

— Замечательно, — отозвался я. — А кто такой Донован — завотделом спорта?

Он кивнул.

— Алкаш — вот-вот уволится.

— Почему?

Сала снова рассмеялся.

— Все увольняются. И ты уволишься. Всякий, кто хоть чего-то стоит, здесь не работает. — Он покачал головой. — Люди как мухи разлетаются. Я здесь дольше всех остальных — если не считать Тиррелла, завотделом городских новостей, а он скоро уходит. Лоттерман еще не знает — так оно спокойнее.

Кроме Тиррелла тут стоящих людей почти, что и не осталось. — Он испустил смешок. — Погоди, еще познакомишься с главным редактором — этому даже заголовок слабо написать.

— Кто такой? — поинтересовался я.

— Некто Сегарра — или Скользкий Ник. Он биографию губернатора пишет. Днем и ночью, в любое время суток он пишет сволочную биографию губернатора. Никак нельзя его отвлекать.

Я глотнул рома.

— А сколько ты уже здесь? — спросил я у Салы.

— Слишком долго. Год с лишним.

— Значит, все не так плохо, — заключил я.

Он улыбнулся.

— Черт возьми, лучше бы ты мне на нервы не действовал. Тебе, может, здесь и понравится — есть такой народ, которому нравится.

— Какой такой народ? — поинтересовался я.

— Махинаторы, — ответил он. — Деляги и торгаши они это место обожают.

— Понятно, — сказал я. — В аэропорту мне именно так и показалось. — Я внимательно посмотрел на Салу. Что тебя здесь держит? Отсюда всего сорок пять долларов до Нью-Йорка.

Он фыркнул.

— Проклятье, я столько за час заработаю — стоит только кнопку нажать.

— А ты жадина.

Сала ухмыльнулся.

— Ага. Я самый жадный на этом поганом острове. Порой хочется самого себя по яйцам лягнуть.

Гуталин прибыл с нашими гамбургерами. Сала схватил с подноса свои три штуки и раскрыл их на столике, выбрасывая в пепельницу латук и ломтики помидоров.

— Чудище безмозглое, — устало произнес он. — Сколько раз я тебе говорил держать этот мусор подальше от моего мяса?

Официант воззрился на «мусор».

— Тысячу раз! — возопил Сала. — Каждый божий день!

— Слушай, приятель, — сказал я с улыбкой. — Тебе лучше уйти — это заведение совсем тебя достало.

Вместо ответа Сала запихнул в пасть один из гамбургеров.

— Ладно-ладно, — пробормотал он затем. — Еще увидишь. И Йемон тоже. Этот парень совсем ненормальный. Он долго не продержится. Никто из нас долго не продержится. — Он треснул кулаком по столу. — Гуталин — еще пива!

Официант вышел с кухни и внимательно на нас посмотрел.

— Два пива! — проорал Сала. — По-быстрому!

Я улыбнулся и откинулся на спинку стула.

— А что такое с Йемоном?

Он глянул на меня так, словно дико с моей стороны было об этом спрашивать.

— Ты что, его не видел? — спросил он. — Этого сукина сына с безумным взором? И как Лоттерман его ссыт — ты что, не видел?

Я покачал головой.

— Мне показалось, всё нормально.

— Нормально? — заорал Сала. — Тебе бы несколько вечеров назад здесь оказаться. Он ни с того ни с сего этот столик опрокинул — вот этот самый столик. — Он треснул ладонью по столику. — Вообще без всякой причины, — продолжил он. — Разметал всех наших алкашей по углам и обрушил столик на одного несчастного ублюдка, который сам не знал что болтает. А потом еще грозился его растоптать! — Сала покачал головой. — Понятия не имею, где Лоттерман этого парня откопал. Он так его боится, что сотню долларов ему одолжил. А Йемон эти доллары тут же в мотороллер вбухал. — Он гора то рассмеялся. — А теперь он вдобавок выписал сюда девчонку, чтобы она с ним жила.