это требовалось для демонстрации обычной молодецкой удали и пьяной бравады, – Где там эта твоя злоебучая тварь сидит?!

Все так же молча, мужик снова мотнул башкой в сторону дверного проема – зияющая черная дыра в обрамлении серого металлического прямоугольника дверного короба, портал в бездну, прямо посреди облезлых, аляповато-желтых досок. Макс громко фыркнул, не глядя бросил за спину недопитую бутылку, схватил Марину за руку и, волоча ее за собой, словно речной буксир – баржу, в три шага преодолел отделявшее его входа в барак расстояние и, пригнув голову, в точности как японский камикадзе, заходящий в последнее пике на вражеский эсминец, нырнул внутрь. Мгновением позже, точно так же зашвырнув остатки своего пива куда-то в сторону моря и издав нечто вроде боевого клича, за ним ринулся Влад, позабыв при этом про свою пассию, но ее тащить, в отличие от Марины, похоже, было не нужно – недовольно поджав свои жирные силиконовые губы, Света двинулась следом сама. И, как всегда и все, что он делал по жизни, последним порог барака, где скрывалось "чудовище из секретной лаборатории" переступил Евгений – по прежнему, с полупустой бутылкой пива в одной руке.

Первым впечатлением внутри стала почти физически навалившаяся на голову и плечи темнота – после термоядерного солнца на улице, рассеянный желтоватый электрический свет, слабо пробивавшийся откуда то сверху, почти не ощущался. Не меньше двух минут Евгений подслеповато моргал, мало что различая вокруг, пока зрение немного не адаптировалось, а из серого полумрака вокруг не начали постепенно проступать очертания: сначала стен, точно таких же убогих и ободранных, какими они смотрелись снаружи, затем каких-то, наваленных один на другой, массивных темных ящиков, судя по надписям и камуфляжным пятнам, ранее явно имевших самое непосредственное отношение к армии, и, наконец, чего-то очень большого, расположившегося в самом центре строения и уходящего под самый его потолок, прямоугольной формы, с острыми краями, тускло поблескивающими металлом. Спустя еще несколько мгновений, Евгений смог рассмотреть, что эта конструкция не сплошная, а состоит из здоровенных, чуть ли ни в руку толщиной, вертикально и очень близко друг к другу стоящих металлических прутьев, вроде арматуры, соединенных вместе несколькими железными скобами, грубо приваренных одна к другой. В нескольких местах к прутьям круглыми стальными, похожими на гигантские наручники, обручами были прикреплены столь же внушительного вида цепи – они свободно свисали вниз и тянулись куда-то внутрь конструкции, к ее центру.

Перед глазами все еще плясали оставшиеся на сетчатке после солнца цветные пятна, алкоголь радостно гудел в ушах и Евгений не сразу сообразил, что же это такое – окончательно до него дошло лишь когда тяжело сопевший рядом Влад, хрипло выдохнул:

– Ну, нехуевая такая себе клетка, однако… Блядь, но не могу нормально разглядеть, что в ней сидит – темно, как у негра в сраке. И воняет примерно так же.

Запах Евгений почувствовал практически одновременно с тем, как осознал, что странная конструкция действительно, является ничем иным, как громадной клеткой – очень похожей на те, в которых перевозят львов, тигров, медведей и других опасных хищников, но только явно самодельной, сваренной вручную, да еще и дополнительно укрепленной. Запах совсем не был таким уж сильным, на улицах тут, порой, смердело значительно крепче, нельзя его было назвать и чрезмерно отвратительным – хотя и ощущалось в нем что-то от скотобойни. А еще от свежего птичьего помета, давно не чищенного вольера в зоопарке и чего то еще, резко перебивающего все остальное. Терпкий, сладковатый аромат, не тошнотворный, но какой-то до озноба чужеродный, вообще ни на что и близко не похожий – по крайней мере, Евгению никогда раньше в жизни не доводилось слышать ничего подобного.

– Ебать мой хуй…, – нараспев протянул Макс, медленно обходя клетку вокруг, – Резидент Эвил встретился со Сталкером, они долго и страстно ебались, после чего случился у них плод любви… Народ, а я его вижу – вон, грязная хуевина посередине. Цепями, блядь, обмотали – типа, еще один коммерческий ход для максимальной концентрации саспенса, так что ли?

Влад, тем временем, перестал сопеть, шагнул вперед, спокойно обхватил обеими руками прутья и чуть ли приникнул к ним лицом – Марина у него за спиной только тихо ахнула. Приглядевшись, Влад, вдруг захохотал во все горло – довольно неестественно, но зато оглушительно громко. Каркающий звук смеха взлетел вверх, под потолок барака, отразился от стен, и заметался из стороны в сторону, словно попавшая в ловушку птица. В тот же момент Евгений, слабые глаза которого, наконец-то полностью подстроились под тусклый свет от трех голых, свисавших сверху прямо на проводах, лампочек, различил, как в центре самодельной клетки, сперва что-то медленно заворочалось, а затем начало так же неторопливо, будто в замедленном кино, приподниматься. Между лопаток у Евгения побежали мурашки, но, что было уже совершенно необъяснимо, он по прежнему не испытывал даже малейшего намека на страх.

– Да это же просто куренок, какой-то! Только гляньте на этого урода! – Влад с силой ударил по прутьям, отчего приваренные к ним цепи радостно и неожиданно мелодично звякнули, – Петушок – переросток! Вон у него перья и хвост! Слышь, Онегин! – Влад обернулся к Евгению, глаза у него были пьяные, а лицо – потное и еще более красное, чем обычно, – А ведь он похож на тех пернатых задротов, которые в этом твоем фильме были! Ей богу, похож!

Существо в клетке, тем временем, полностью распрямилось и теперь его можно было рассмотреть, если не во всех подробностях, то достаточно четко. Около полутора метров в высоту, оно, на самом деле, чем-то действительно походило на курицу – стояло на двух непропорционально длинных, голенастых и, судя по всему, очень сильных задних лапах, каждая из которых заканчивалась тремя растопыренными пальцами с короткими загнутыми когтями. Чуть ниже коленных сгибов каждую ногу охватывал точно такой же стальной обруч, как и те, что были приварены к прутьям – цепи от них тянулись в разные стороны, так что свобода маневра у твари оставалась самая минимальная – при малейшей попытке сдвинуться в любую сторону от центра клетки, одна из цепей должна была сразу же натянуться. Имелись у создания и перья, по большей части, на спине и вполне полноценных, ничуть не напоминающих птичьи крылья, передних конечностях, тоже трехпалых, и тоже, точно так же, как и задние, скованных цепями – редкие, тонкие и обломанные, они торчали на бугристой, чешуйчатой шкуре, словно последние волоски на стремительно лысеющей голове. Однако на этом всякое сходство с куриными, равно, как, вообще,