– Ну же, ботаник, хватай телефон – хочу запечатлеться для истории! Детка, ну ты чего!? – Макс протянул руки к нерешительно переступающей с ноги на ногу Марине, Влад в это время без особого успеха пытался сгрести в охапку упирающуюся Свету – если в барак она зашла хоть и не без отвращения, но спокойно, то от клетки с первой минуты держалась на изрядном расстоянии и приближаться никак не хотела, – Ты, что этой ощипанной курицы испугалась?! Да ты чего, я же здесь! А этот урод прикован так, что дернуться не может – не говоря уж о том, что, уверен – он безвреднее нашего ботаника! Кстати, Онегин, ну и ты тоже зассал, что ли? Чего там башкой мотаешь? Иди давай сюда!

– Мальчики, а может быть, все-таки, не надо? Максик, тут так дико воняет, что я уже продохнуть не могу… давай лучше отсюда прямо сейчас уйдем, а? – судя потому, что в ход пошли ласкательные эпитеты, которые Марина себе позволяла крайне редко, считая их недостойными современной эмансипированной девушки, ей на самом деле было сейчас сильно не по себе, – Ну, пожалуйста… Ради меня, я хочу уйти!

Слезы, наконец, закончились, одновременно прояснилась голова – моментально, словно небо, затянутое густом дымом, который в один момент разорвал в клочья резко налетевший порыв сильного, свежего ветра. Евгений посмотрел на колотившего одновременно и руками и ногами по прутьям Влада, на Макса, который просунул внутрь клетки обе руки по локоть и демонстрировал чудовищу сразу два средних пальца, видимо, стараясь таким образом убедить свою подружку насколько полно контролирует ситуацию, на Марину, взирающую на него с неприкрытым страхом, столь непривычно и странно смотревшимся на ее кукольном личике, на Свету, медленно отступавшую все дальше к одной из стен. Ему вдруг все стало предельно ясно.

– Давай телефон, иди к Максу. Фотка получится – бомба. Щас выйдем отсюда и сразу выложишь – прикинь, как все от зависти обделаются – Евгений протянул руку за телефоном, – Я классно снимаю, ты же знаешь. Только встаньте поближе и все вместе.

– Онегин, устами младенца глаголит истина! Слышу дельные речи! Бэби, ну давай! Сейчас мы их всех…

Поведать, о том, что же будет "сейчас" Макс не успел – конец фразы, словно нож, обрубил звонкий и надрывный звук лопающегося металла. И Евгений понял, что делать групповую фотографию для Вконтакте ему не придется.

– Блядь! Чего за…, – так и не вытащив рук из клетки, Макс замер, с раскрытым ртом уставившись на существо, с любопытством рассматривавшее огрызок цепи, свисающей у него с левой передней лапы. Сама цепь дохлой змеей лежала на полу клетки.

– Вот же…, – начал Влад, но, точно так же, не сумел закончить. Тварь сверкнула сапфировыми глазами, подняла правую конечность и даже не дернула ей – просто отвела в сторону, так что удерживающие ее стальные звенья до предела натянулись, а затем каким-то неуловимым движением напрягла мышцы. Цепь резко и жалобно всхлипнула, хрустнула и лопнула сразу в нескольких местах. Во все стороны брызнули металлические кругляшки звеньев – один пролетел сквозь прутья и упал у самой ноги Влада.

Марина, тихо охнув, выронила телефон. Он упал на бетонный пол с неожиданно громким шлепком – экран сразу же погас.

– Ну ни хуя себе… Так, быстро все отошли! – в себя Макс пришел первым и практически в мгновение ока вполне хладнокровно сориентировался в ситуации – правда, с незамедлительным претворением собственной команды в жизнь возникли некоторые проблемы. Не настоящий, но от того ничуть не менее массивный "Гамильтон Нэви" с противным скрежетом зацепился за прутья и поэтому сходу выдернуть из клетки левую руку не получилось. Вместо того чтобы всего-то немного повернуть запястье, Макс, отчаянно матерясь, принялся дергаться всем телом, однако китайцы явно сработали свою подделку на совесть – ремешок часов отчаянно скрипел, но не поддавался.

Тварь опустила голову вниз, к цепям удерживающим ее задние конечности. Узкая пасть осторожно приоткрылась, тусклый свет отразился от двойного ряда неправдоподобно ровных, клиновидных зубов, удивительно напоминающих мясницкие ножи. Челюсти сомкнулись на звеньях, как портновские ножницы на бечевке – с тем же результатом и с такой же легкостью. На сей раз железо даже не звенело – жесткий глухой щелчок и цепь просто аккуратно развалилась на две части, будто ее не перекусили, а перерезали лазером. Сперва одна цепь, а затем и вторая.

– Блядь, ну помогите же мне! Застрял! – Влад, который, наконец, тоже опомнился, подскочил к продолжавшему извиваться около прутьев Максу с одной стороны, Марина, надо отдать ей должное, так же очень быстро взявшая себя в руки, с другой. Низким, словно бы не ей принадлежащим голосом, рявкнула прямо в ухо своему парню, чтоб тот стоял спокойно, потом ловким движением подцепила длинными наманикюренными ногтями застежку от ремня лже-"Гамильтона". Все это заняло не более доли мгновения, но именно его и не хватило.

С какой-то нереальной, почти что кощунственной для этого мира грацией, существо плавно устремилось вперед – то, как оно двигалось, нельзя было сравнить ни с кошкой, ни со змеей, ни даже с хищной птицей – хотя, если вопреки всему, потребовалось бы подыскать какую-то, пусть и самую поверхностную аналогию с каким-либо из известных, ныне живущих созданий, то Евгений, скорее всего, остановился бы именно на последнем варианте. Однако, в отличие от большинства птиц, в движениях существа не было ничего порывистого и суетливого – напротив, оно словно мягко перетекло от центра клетки к прутьям. Но сделало это с такой скоростью, что на какой-то миг у Евгения возникло впечатление, будто тварь просто исчезла в том месте, где только что находилась, а потом сразу же проявилась в другом. Прямо перед только что полностью освободившим руку Максом, вцепившимся ему в плечо Мариной и вновь совершенно оторопевшим Владом.

Произошедшее следом Евгений разглядел не слишком хорошо – тварь, оказавшуюся на фоне людей неожиданно субтильной и невысокой, почти полностью загородили мощная спина и накаченные плечи Макса. Сперва они вдруг мелко затряслись, как если бы сквозь тело Макса пропустили высоковольтный ток, а потом весь Макс опять принялся дергаться и извиваться, но уже совсем не так, как делал это только что, когда пытался высвободить застрявшую руку. Теперь он удивительным образом напоминал кукольного паяца на веревочках, которого пытается заставить танцевать неопытный и крепко подвыпивший подмастерье. Одновременно послышался звук, как от рвущейся на части мокрой половой тряпки или, может быть, раздираемой автомобильной покрышки. Евгений, правда, никогда не слышал, с каким звуком должна расходится крепкая автомобильная резина,