Я написал однажды «О смерти как о приправе к жизни, или Что связывает помпейский бордель со святым Иеронимом». Это, естественно, требует пояснения. В помпейском борделе на стене был нарисован череп: «Человек, помни, что ты умрешь, живи каждый день с удовольствием – carpe diem, пользуйся каждым днем!» Череп у святого Иеронима в пустыне обозначает примерно то же самое: «Христианин, помни, что ты умрешь, и живи каждый день совершенно осознанно», – естественно, не в борделе, но это единственная разница. Тоска приверженцев религии здоровья по бесконечной жизни, нежелание умереть – это был бы ад для Платона. Ведь все можно было бы когда-нибудь изменить, все стало бы безразлично. Ведь только потому, что мы умираем, каждый неповторимый момент становится важным. Сегодня мы живем с видеоменталитетом, как будто можем все записать и повторить. Это предпосылка для веселого атеизма. На самом деле ничего нельзя повторить. Момент, который вы переживаете, когда читаете эти строки, уже не вернется. Вы можете прочитать мою книгу когда-нибудь еще раз, но тогда у вас будет уже совсем другой жизненный опыт или вы вообще не сможете этого сделать, потому что будете мертвы… Ничто не повторяется!

Самым жизнерадостным временем европейской художественной истории была, пожалуй, эпоха барокко. Тогда шутили со смертью: вспомните только о плясках смерти на могилах! Она не была табуирована и не являлась причиной меланхолии, скорее наоборот, способствовала интенсивной, даже радостной жизни. Больные раком часто говорят очень верные слова: «Господин врач, день, когда я узнал о своей болезни, был ужасен. Но с тех пор я живу гораздо осознаннее и ярче, каждый день для меня ценен. Только сержусь на себя, что не поступал так раньше». Кто вытесняет смерть, тот упускает жизнь.

В результате размышлений над проектом «жизнелюбие» мы приходим к выводу, что те самые 9,82 % безоблачного существования ничего не значат, и это радостная новость. Оказывается, в нашей жизни господствует вовсе не мрачная безысходность – даже наоборот. Умение жить в конечном счете означает умение видеть совсем времена болезней, боли, инвалидности, страданий, старости и саму смерть в совершенно другом свете, чем это принято. Более того – их следует более ярко высветить.

При этом как раз та неизбежность, с которой они случаются, для каждого человека это большой шанс. Потому что благо, счастье тоже случаются, их нельзя произвести собственными силами. И если действительно счастье может быть найдено в результате неизбежных событий, то у каждого человека без исключения есть шанс на счастье. Многие видят свою судьбу только как досадное накопление всех возможных неприятностей, которые, к сожалению, не подвластны контролю и которые хочется обмануть хотя бы с помощью астрологии или других безнадежных любопытств. Но такие усилия разоблачают себя не только как дорогая бесполезная трата времени и денег, а как прямая дорога в несчастливую жизнь. Напротив, принимая неизбежность упомянутых пограничных ситуаций, следует видеть их как серьезный и богатый шансами вызов удавшейся жизни.

Такова тайна подлинного умения жить. При этом речь идет не о каком-то «позитивном мышлении», любители которого цепляют на нос розовые очки и, пританцовывая, весело и наивно проходят свой земной путь. При таком отношении создается лишь искусственное хорошее настроение, которое подразумевает игнорирование настоящей жизни и присущей ей шероховатости. Речь идет скорее о попытке воспринимать подлинную действительность, а не мысли или стереотипы о ней. Поэтому нужно принять то, что многое в жизни на самом деле трагично. Но ни в коем случае не забывать, что любые неприятные или тяжелые события все равно дают возможность быть счастливым.

Наталкиваться мучительно на границы своего существования и не терпеть при этом неудачу, а преодолевать препятствия, только укрепляя в себе волю к жизни – такое отношение к человеческому бытию находит выражение и в искусстве. Современное искусство не живет успокаивающей гармоничностью – скорее, кормится провокационными и иногда резкими дисгармониями. Но как раз вследствие этого оно в состоянии сообщить, что у границ нашего существования – в немощности, то есть при отсутствии блага – стремление к благу и предчувствие его тем интенсивнее. Йозеф Бойс воплотил пережитое им на войне, где ему подогретый войлок и масло спасли жизнь, в художественные образы – не в красивые, спокойные картины, но в нечто захватывающее, свидетельствующее о настоящей жизни, о спасении и даже о беспокойном пути к чему-то вроде вечного бытия. Или взять фильмы Луиса Бунюэля: при просмотре некоторых из них понимаешь, что такое настоящее спасение – через мучительное ощущение его отсутствия.

В этом мире повышенных претензий благо не создается искусственным путем, в том числе с помощью современной медицины, но оно незримо присутствует всюду, в виде тоски по благу или предчувствия блага на границе существования. В этом смысле не существует окончательного и полного исцеления. Исцеление всегда остается лишь частью целого, кусочком блага – в этом его глубочайший смысл. Целое никогда не бывает индивидуально. Человек – это социальное существо, и поэтому расхожая мысль о личном здоровье посреди больного мира довольно абстрактна.

Если человек уяснит это и будет жить более осознанно, в нем будет, скажем так, больше от человека и меньше от машины, которую можно разобрать и починить. Он поймет, кем на самом деле является – существом, для которого нет пределов, которому невозможно дать однозначное определение. Врач, который хочет быть больше, чем просто сведущим медиком, должен соответствовать ему. Не нужно играть роль богоподобного античного философа или божественного творца современности. Скорее, ему нужно быть скромным и научиться со всей проницательностью различать спокойное принятие неизбежного и решительное исцеляющее стремление к возможному. Для этого мало быть хорошим специалистом: здесь требуется мудрость, которую дарит опыт жизни. Без такой мудрости медицина станет варварской.

Вводный доклад на, пожалуй, самом большом немецком конгрессе психотерапевтов в Линдау в 2001 году назывался «О мудрости». Но произнес эту речь вовсе не психотерапевт, а влиятельный ученый, видимо, старше 80 лет, с помощью роллера с трудом дотащившийся до подиума. Все ожидали обычную торжественную речь «О сегодняшнем дне». Но вместо этого услышали доклад, полный мудрых мыслей, который буквально приковал к себе внимание зала. Старый человек, посвятивший всю свою жизнь знаниям и технике, не провозглашал надежность знаний и техники, а убедительно и без претензий говорил о скромности, которая уместна во всей человеческой деятельности. Это было мужественным шагом, пригласить такого референта на конгресс психотерапевтов, ведь в обществе все еще господствует представление о возможности создания вечного счастья психотерапией. Да и цех психотерапевтов иногда не против такого положения дел. И они тут же ошибочно поняли оратора на торжественном заседании – решили, что надо теперь мудрость технически правильно внедрить в психотерапию…

Тем самым мы только углубили бы и усилили религию здоровья. До некоторых пор психотерапия не была в ее власти, на переднем плане стояли только физические аспекты здоровья и физические границы человеческого существования. Теперь же речь идет о душе. А побочные влияния ошибочных представлений о психическом здоровье так же опустошительны, как уже упомянутые ложные пути в области физического здоровья. Психотерапевт имеет дело с душой, по-гречески психе, и вместе с духовниками, наставниками и целителями душ в принципе ближе к религии, чем хирург, который точит нож, чтобы с максимальной компетенцией углубиться в кишки человека.