Все это имеет очень серьезные этические последствия. Здоровые становятся людьми первого сорта, а больной, и прежде всего неизлечимо больной, хронически больной или инвалид – человеком второго или третьего сорта. Таким образом религия здоровья создала собственный фундаментализм. Фундаментализм религии здоровья – это «этика исцеления». Этика когда-то была основана на аргументах из философских споров о морали. Как только сегодня кто-то говорит об «этике исцеления», спорам конец. Она становится сакральной. Вы можете объяснить ребенку, больному муковисцидозом, по каким абсурдным этическим причинам вы не помогаете ему? Вот смысл высказывания бывшего немецкого президента Романа Герцога. Кто заявил бы, что по абсурдным этическим причинам нельзя пожертвовать человеком в начале его существования – эмбрионом – для того, чтобы вылечить другого человека, того в перегретой атмосфере религии здоровья упрекнули бы прямо-таки в цинизме. Герцог сказал это в споре об эмбриональных стволовых клетках. Утверждали, что благодаря исследованиям эмбриональных стволовых клеток можно будет, вероятно, когда-нибудь вылечивать болезнь Паркинсона. С точки зрения неврологии такое развитие событий остается все еще маловероятным. Но тогда это было хорошей рекламой. Будем гипотетически исходить из того, что исследования принесли результат и завтра вечером по телевизору покажут фильм об исцеленном от болезни пациенте. Сначала больной пациент, требующий ухода, лежит неподвижно в кровати; а после терапии играет в теннис! Вот это определенно положило бы конец спорам об эмбриональных стволовых клетках в Германии.

Тот, кто лечит, тот прав. Этот очень благоразумный медицинский принцип, представленный таким образом, может оказаться весьма циничным. И здесь положение становится исключительно серьезным, так как религия здоровья в высшей степени меняет образ человека нашего общества. У нас давно больше нет в масштабах общества образа человека, который определен первой статьей основного закона о неприкосновенности достоинства – и именно каждого отдельного человека. У нас есть образ человека религии здоровья. Если спросить людей, стоит ли тратить на неизлечимо больных столько же денег, сколько на тех, кого можно вылечить, боюсь, большая часть ответов будет противоречить конституции.

Религия здоровья – это самая могущественная и самая дорогая мировая конфессия всех времен, и она господствует со строгой политкорректностью. Если бы я выразил всерьез то, что в шутку сказал в начале книги, иной читатель, пожалуй бы, ужаснулся. Я читал лекции по теме довольно часто на востоке Германии, и там мне подтвердили: в тоталитарных условиях можно говорить правду только в шутку. А религия здоровья господствует у нас тоталитарно. Все это считается верным до конца жизни. Если кто-то неизлечимо болен, если ничего больше нельзя сделать, то можно предоставить ему в Нидерландах или в Бельгии (там законы отрегулированы) «хорошую смерть», которая на греческом языке называется «эвтаназия». Нидерландское правительство ежегодно подводит итоги и выясняет, нарушается ли закон об эвтаназии. По статистике, в среднем в год убивают примерно 250 нидерландцев, которые находились в полном сознании и не давали согласия на процедуру. Это противоречит закону, да и известно, пожалуй, только благодаря анонимности опроса. Но такие случаи указывают на то, что если дамба единожды сломана, в конечном счете удержу больше нет.

Однажды на одном ужине рядом со мной сидела нидерландка, которая посетовала, что в Германии всегда так критически отзываются об эвтаназии на ее родине – ведь эта процедура отрегулирована серьезными комиссиями. Правда, эта женщина согласилась с тем, что к кое-чему нужно привыкнуть. Три недели назад она позвонила хорошей подруге, чтобы сообщить ей: «Кстати, мой муж умрет в следующую среду и будет похоронен в субботу».

Если завтра по немецкому телевидению показать дьявольски блестяще сделанный фильм «Я обвиняю», не указав, что он из нацистского времени и должен был пропагандировать акцию нацистской эвтаназии, то мы получили бы, вероятно, большинство голосов за эвтаназию в Германии уже послезавтра. В этой картине рассказывается о юной женщине, заболевшей множественным склерозом. Она просит своего мужа освободить ее от этой «недостойной» жизни. Он, врач, отказывается. Туда еще вплетена сентиментальная история любовного треугольника, и в конце концов мужчина приходит к единственно «человеческому» решению – приносит своей жене в соседней комнате «освобождающий» медикамент. В драматическом финале он обвиняет общество в том, что таким людям не оказывается ради их «достоинства» быстрая помощь, избавляющая их «от страданий». Этот фильм, сопровождаемый скрипичной музыкой, поистине дьявольская смесь, которая была создана для пропаганды убийства нескольких сотен тысяч психических больных. Философ Роберт Спэманн указал, впрочем, на то, что варварство начинается преимущественно с сентиментальности, которая способна затмить разум и мораль.

Когда мои по большей части сатирические тезисы появились впервые в печати, я беспокоился, как это подействует на тяжелобольного человека, для которого действительно очень важно здоровье. Но через четыре недели после появления книги «Жизнелюбие – против садистских диет, безумного увлечения здоровьем и культа фитнеса» мне пришло электронное сообщение, тронувшее меня до глубины души. Оно было от 32-летней женщины с тяжелым врожденным заболеванием сердца. Ее оперировали уже 6 раз и, вероятно, ей долго не прожить. Она в браке, имеет двоих детей, и она благодарит за ясную позицию, соглашаясь, что здоровье – это не наивысшая ценность. Девиз «Главное – здоровье» – попросту дерзость. Она никогда не была здоровой, но всегда была рада жизни. Врачи отговаривали ее от рождения детей, но теперь у нее два здоровых, дорогих ей ребенка, которые радуются также и ее жизни.

В Германии есть одна, впрочем, довольно симпатичная медицинская страховая касса, которая называется кассой здоровья; очень похоже теперь называются и санитары амбулаторного ухода за больными и пожилыми – «санитары здоровья и ухода за больными». Но не следует ли назвать в известном смысле такое учреждение «тоталитарным», если оно присваивает себе право охватывать всю жизнь и, как следствие, контролировать ее? Сейчас в больничных кассах появилась так называемая система дополнительного премиального вознаграждения бонус-малус. Вы получаете бонус, если вы живете с пользой для здоровья, например едите зерновой хлеб, бегаете по лесу, не курите, не пьете и вообще являетесь приличным человеком. Тогда вы не должны платить такие высокие взносы в больничную кассу, как если бы вы пили, курили и в остальном были бы плохим человеком и всячески разрушали свое здоровье, надеясь на солидарность общества.

Собственно, на первый взгляд это звучит убедительно. Есть только две маленькие проблемы. Во-первых: как контролировать, не курит ли тайком директор банка Майер вечером в городском парке за рододендроном? Как контролировать, не опустошает ли втайне ведущий служащий Мюллер вечером рядом с мусорным контейнером бутылку красного вина? В стране 70 лет тому назад были сторожа, которые следили, чтобы у населения был правильный коричневый образ мыслей. Я боюсь, если религия здоровья станет государственной религией – с чем я вынужден считаться, – мы получим сторожей в больничных кассах, которые бегают по многоквартирным домам и смотрят, не выходит ли где-нибудь дым из-под двери. Больничная касса обяжет устанавливать детекторы дыма в уборной (с непосредственной возможностью списания денег со счета), и по тем же самым причинам за рододендроном в городском парке будет размещена камера наблюдения. Мы получим тотальное государство контроля здоровья.