– Вставай Эгла, я принесла тебе еды, – обратилась Майя к тряпичной куче.

– Дай, – высунулась худенькая, почти детская ручка.

– Может быть ты встанешь?

– Мне холодно, – захныкала Эгла, – зачем ты открыла окно?

– Вставай Эгла, – повторила девушка, – у нас сегодня много дел.

– Какие ещё дела? Я замёрзла! Я хочу есть! Хочу пить! Раздобудь где-нибудь немного тёплого молока.

– Для того, чтобы купить молока нужно сначала раздобыть немного денег. Давай, подружка, вылезай из своего укрытия, если будешь умницей, то у тебя сегодня будет и молоко, и жаркая купальня, и вкусная еда.

– Купальня? – Эгла отбросила тряпки, служившие ей одеялом, – У тебя есть деньги на купальню?

Майя подсела на топчан и откинув волосы со лба подруги вгляделась в её лицо. Выдохнула с облегчением, несмотря на недоедание, ночёвки в холодной каморке, Эгла всё ещё оставалась красавицей. Сколько это ещё продлится, пока нищета, как голодная старуха, не съест всё её очарование, пока болезни не начнут терзать молодое нежное тело.

– Я говорила с агонотетом Нектарием, он зовёт тебя на симпосий.

– Кто? Этот противный Нектарий? И не подумаю принять его приглашение! Сколько гадостей он мне наговорил…, – осеклась и спросила с подозрением, – что ты ему наобещала?

– Ничего… На вот, поешь пока, – сунула девушке лепёшку.

Пока Эгла жевала, Майя раздумывала. Она знала – уговорить подругу будет нелегко, в чём-то Нектарий был прав – не годилась Эгла в гетеры, слишком капризна, ленива и непостоянна. Труд жриц любви – это не только ублажение мужчин, но и постоянная работа над собой. Регулярный уход за телом, разучивание новых танцев, песен, поэм. Чтение и понимание философии. Знание религиозных традиций и обрядов. Умение вести беседу, участвовать в спорах. Те, кто не обладал такими способностями могли рассчитывать в лучшем случае на обслуживание клиентов в портовых тавернах или диктерионах. Но сейчас, Майя уже не мечтала о том, что Эгла станет самой знаменитой гетерой Ольвии. Вопрос стоял жёстче. Как пережить эту зиму? Девушка слезла с топчана и направилась в самый тёмный угол комнаты, покопавшись там вытащила маленький узелок с медяками и положив его перед Эглой сказала:

– Это всё что у нас осталось…

– О! У нас есть деньги? – вытаращила глаза девушка.

– Здесь пятнадцать оболов, если покупать каждый день по одной ячменной лепёшке, то денег хватит почти на восемь дней, если покупать через день, то дотянем до Халоя, на празднике можно поесть бесплатно…

– Что будет потом? – притихла Эгла.

– Не знаю, – Майя равнодушно пожала плечами, – умрём от голода, если ещё раньше не замёрзнем.

– Ты затем пугаешь меня? Чтобы я согласилась на предложение Нектария?

– Я не пугаю, говорю, как есть, – устало вздохнула Майя.

– Зачем? Зачем, мы ушли от дядюшки?

Не первый раз Эгла упрекала свою старшую подругу за то, что она подбила её сбежать из придорожного кабака.

– Он тебе не дядя, – огрызнулась Майя, – он собирался устроить торги и подложить тебя за того, кто больше заплатит.

– Ну и пусть! Какая разница! Зато была бы сейчас в тепле и сытости!

– Ты и в Ольвии могла бы хорошо жить, если захотела.

– Нет! Здесь все мужчины надо мной смеются. Они считают меня необразованной и глупой.

– Хвати капризничать, Эгла, – строго проговорила девушка, – в Ольвию тебя сманил богатый эфеб, я лишь последовала за тобой.

– Он меня любил! – запальчиво воскликнула Эгла, – Если бы родители не отослали его в Милет, то мы до сих пор были вместе.

Майя не стала напоминать подруге, что молодой любовник ещё до своего отъезда бросил её. Немного помолчав она снова принялась уговаривать девушку:

– На симпосий приглашены гости не только из Ольвии, я узнала про одного – его зовут Идоменей он из Прекрасной Гавани, говорят очень добрый и щедрый, – вдохновенно врала девушка, – если ты сможешь его обольстить, то нам не придётся думать, как дожить до весны.

Майя млела от тепла, лёжа на влажном деревянном лежаке купальни. Рядом две рабыни трудились над Эглой удаляя с её тела волоски, третья рабыня накручивала длинные тёмные пряди девушки на деревянные палочки. Когда все процедуры по приведению тела Эглы в порядок были завершены, подруги вышли в прохладный предбанник, чтобы немного остыть. Дверь открылась, с улицы вошла женщина со свёртком в руках. Посмотрев на девушек спросила:

– Кто из вас Эгла? – и тут же добавила, – Впрочем, догадаться нетрудно, кому из вас двоих принадлежит это имя. Иди сюда красавица, я принесла твой наряд, – поманила она девушку.

Оглядев представшую перед ней нагую Эглу, женщина покачала головой:

– Тоща. Зато грудки как хороши, словно яблочки наливные.

Женщина вытащила из свёртка длинную многослойную юбку тёмно-винного цвета с золотыми искрами и ловко обвила её вокруг талии девушки. Такого же цвета персидский кандис из плотной материи с разрезами по бокам и на рукавах оказался великоватым. Портниха, опустившись на колени перед Эглой ловко заколола лишнюю ткань булавками подогнав кандис точно по фигуре. Обычно под кандис одевалась рубаха, но для симпосия, где девушки, чтобы привлечь клиента, часто обнажались, рубашка была не нужна.

– Ну-ка, покружись, – попросила портниха.

Эгла сделала несколько танцевальных движений и глаза женщины восхищённо заблестели. Пожелав девушкам удачи, портниха удалилась. У Майи не было сменной одежды, поэтому ей пришлось облачиться в свой грязный хитон. Эгла уселась у ног своей старшей подруги, и та принялась вплетать в её волосы золотые нити. Эгла уже не сердилась на Майю, она потихоньку распевалась, пробуя голос. Горячая купальня, немного еды, красивая одежда привели её в хорошее расположение духа.

– Жаль, что нам пришлось продать все мои украшения. Серьги и пара браслетов мне не помешали бы, – грустно вздохнув сказала Эгла.

– Мы можем по дороге зайти в лавку ювелира и одолжить у него, – предложила Майя.

Про себя подумала, с какой лёгкостью разлетаются ещё незаработанные деньги. Закончив с волосами Эглы, девушка приказала ей встать на табурет и критически осмотрела подругу. Глядя на невысокую по-детски ладную фигурку Эглы трудно было представить, что ей уже девятнадцать лет. Она всегда пользовалась большим успехом у мужчин, но лень и слабая воля мешали Эгле занять своё место среди ольвийских гетер. «Может быть сегодня повезёт? Должно повезти!» Сама не зная почему, Майя возлагала большие надежды на господина Идоменея.

В небольшой комнате, расположенной рядом с пиршественным залом, было не протолкнуться. Гетеры*, артисты, акробаты, рапсоды* и музыканты ожидали своего часа, чтобы предстать перед гостями. Пахло потом, ароматическим маслом и дорогими духами. Сизый дым от лампионов* витал в воздухе и смешивался с белым пудровым облаком. Рапсод, то и дело прочищал горло готовясь к выступлению. Акробаты разминались – вскакивали на руки и прохаживались на них, болтая ногами, чтобы сохранить равновесие. Эгла приуныла, увидев разодетых гетер, сладко пахнувших, обвешанных драгоценностями. Нектарий скривил рот заметив дешёвый наряд Эглы, взятый напрокат у портнихи. У Майи всё похолодело внутри: «Как бы не прогнал», к счастью агонотета* кто-то отвлёк. Майя нашла свободное местечко около одной из колонн, подпиравшей потолок комнаты, усадив туда Эглу наказала ей распеваться. Сама же поспешила к двери, что вела в пиршественный зал, возле которой толпились любопытствующие. Когда очередь заглянуть в щёлку между створками дверей дошла до неё, девушка принялась выискивать господина Идоменея. Апоклинтра* гостя из Прекрасной Гавани*, в знак особого статуса, была установлена у центральной стены, рядом с апоклинтрами владельца дома и архонта Ольвии*. Возлегавшие на ложах мужчины вели беседу, отдавая при этом честь яствам, которыми был уставлен низкий прямоугольный столик. Апоклинтры остальных гостей располагались по периметру комнаты, в центре которой находился небольшой алтарь для воскурений. Симпосиарх* хлопнул в ладоши и в зале появились мальчики-рабы в ярких, по-восточному пёстрых хитонах*. Рабы произвели смену блюд на столах пирующих, и собрав тарелки с объедками удалились. Майя ещё никогда не видела, чтобы прислуга на пирах была одета с такой роскошью, ткань с востока стоила очень дорого. Видимо, чтобы подчеркнуть разницу между варварскими народами и эллинами, все гости на симпосии* были облачены в ионийские* сборчатые хитоны и накидки светлых тонов. Майю оттеснили от двери, но те, кто только успел припасть к заветной щели вдруг отпрянули – в комнату влетел симпосиарх, за ним с табличкой в руках бежал мальчик в пёстром хитоне. Оглядев притихшую толпу симпосиарх сказал: «Скоро гостям подадут вино и каждый из них выступит с приветственной речью. До начала речей в зал войдут гетеры, каждая сядет на апоклинтру к своему гостю, чтобы не запутаться сверимся». Мальчик передал распорядителю табличку и тот начал выкрикивать имена девушек и гостей. Майя услышала, что к Идоменею на время симпосия приставлена гетера по прозвищу Кобылка, это была высокая светловолосая широкоплечая девушка с красивым немного вытянутым лицом и густыми длинными волосами. Майя бросила завистливый взгляд на гетеру: «Интересно сколько она заплатила Нектарию, чтобы сидеть в ногах у господина Идоменея?»