Солнца как не бывало. Все небо затянулось низкими туманнымиоблаками. Царила сырая, дождливо-снежная погода. Возок стоял на берегу речки,наполовину очистившейся ото льда. Из реплик возницы и его спутника (незнакомецзаплатил какую-то ничтожную сумму за провоз на запятках), ходивших туда-сюда поберегу, всполошенно всплескивая руками, Лючия поняла, что мужики в совершенномнедоумении: на этом месте они надеялись переправиться через реку и теперьголовы ломали, какая сила могла пробить лед. Наконец сошлись на том, что,верно, здесь провалился какой-то тяжелый воз, да так, что весь лед окрест, ибез того уже истончившийся и просевший, дал опасные трещины. Речка была слишкомглубока, чтобы ее переехать вброд, но, несмотря на это, возница и его сотоварищвсе же искали броду часа два. Бесполезно! Лючии казалось, что лучше не метатьсябестолково по берегу, а проехать ниже или выше по течению, поискать крепкогольда, но мужики со всей возможной учтивостью выразились в том смысле, что небабье это дело – советы давать, особенно в столь нелегком деле. Лючия смириланоров и умолкла.

Близились сумерки; она начала зябнуть, и такая тоска взялаза сердце при виде неоглядных бело-синих просторов, к которым, казалось, онауже успела притерпеться за время своих странствий! Русская тоска зимнегонескончаемого пути… Che diavolo [19] она здесь?! Ради чего? Почему полетеласюда из милой Венеции, розовой, золотистой, зеленоватой, как вечная весна?

Ну хорошо, из Венеции ей пришлой бежать. А Вена? А Париж?Варшава? Почему она не осталась там, почему не взялась вновь за ремесло, вкотором столь сведуща и искусна? Где угодно Лючия добилась бы успеха, в любомиз сотен городов, которые она миновала с такой быстротой, словно впереди неелетела сказочная птица-Счастье и оставалось только руку протянуть, чтобывырвать из ее хвоста самоцветное перо… Где она, та птица? Свила гнездо вкаком-то богом забытом Каширине-Казарине? Ждет не дождется, когда появитсяЛючия Фессалоне и протянет руку за своей долей? И снова образ этой неведомойсестры вспыхнул перед внутренним взором Лючии. Была одна княжна Казаринова, атеперь будет две. Все внимание родителей, кавалеров, друзей, направленноепрежде на Александру, будет теперь разделено на двоих. Какая женщина терпеливоснесет это? Да ведь Александра возненавидит свою вновь обретенную сестру, как толькопоймет ее превосходство над собой. Если они похожи, как две капли воды, внешне,то ведь натуры у них совершенно разные, как у капризной левретки – иостроглазой гончей!..

Громкие голоса прервали размышления Лючии, и она с неохотоювозвратилась к действительности.

Приятель возчика выпряг из возка лошадь, сел верхом иотправился через речку в ближайшее селение разведать, нет ли где доброго местапереправиться. Он кое-как одолел тонкий, ненадежный лед, скрылся из глаз… иворотился, когда сумерки уже заволокли округу, крича, что места для переправынет, надо ждать, чтобы ночной мороз сковал реку, тогда, возможно, удастсяпереехать. Однако сей разведчик не решился более возвращаться к возку поненадежному льду, а, прокричав свое известие, умчался в деревню, наказав ждатьего утром.

Лючия переглянулась с возчиком, и в глазах их выразилсяравный ужас: что может быть нелепее возка без лошади, застрявшего посредироссийских просторов в преддверии морозной ночи?! Да бог с ним, с морозом: укостра хоть с трудом, но переночуют, а вот оказаться всецело зависимыми отчестности случайного попутчика… Кто мешает ему продать в деревне эту лошадь илипропить в первом же кабаке? Или просто-напросто уехать на ней дальше,беззастенчиво присвоив, бросив своих недолговременных попутчиков на произволсудьбы?

Возчик ударился в проклятия, слезы и мольбы – все вместе.Лючия сурово поджала губы. Что толку причитать, если ничего невозможно сделать?Сейчас она ругательски ругала себя лишь за то, что не перешла реку по льдувслед за верховым. Уж если лед выдержал лошадь, то и она как-нибудь перебраласьбы! Во всяком случае, ночевала бы в тепле. Образ душной, дымной, темной, гадкойизбы возник в ее воображении как желанный, но недостижимый оазис. Откуда-товновь явилась мысль об Александре, которая почивает сейчас в роскошной спальне,вся в кружевах и розовом шелке, и Лючия даже тихонько взвизгнула с досады!

И тотчас возчик возбужденно закричал, тыча рукой внадвигающуюся тьму:

– Глядите, барыня! Глядите!

К ним, освещенная факелами, приближалась целая кавалькада изтрех саней и десятка мужиков, несших доски, бревна и багры, возглавляемая некем иным, как их недавним спутником, коего они полагали оставшимся напротивоположном берегу… Не дожидаясь изумленных расспросов, пыжась от гордости,он объявил, что совесть мешала ему вкушать блага курной избы, а потому онпорешил вернуться к сотоварищам, но не нашел прежнего места переправы ипустился по льду наудачу, кое-как миновал трещины – и оказался как раз на путитрех саней, тоже едущих на переправу. Обрисовав им злополучие своих спутников,добрый малый уговорил сих человеколюбцев помочь застрявшим странникам, и вот…

Лючия только головой качала, слушая этот чудесный рассказ.Итак, Провидение к ней все же милостиво! И, как всегда, надобно дойти до крайнегоотчаяния, чтобы осознать сие и ощутить его благорасположение. Ей не разслучалось в «Ридотто», проигравшись в пух, бросить на кон уже самую последнююсвою драгоценность (однажды это была даже подвязка с бриллиантовой застежкою,которую ее противник принял за ставку даже не из галантности, а лишь надеясь,что следующей ставкой будет сама Лючия!). И, словно почуяв ее отвращение кэтому сочащемуся жиром толстяку, Провидение повернуло колесо фортуны: Лючия нетолько отыграла все свои кольца, брошки, ожерелья и прочее, вплоть до последнеймонетки, но еще и значительно увеличила содержимое своего кошелька! Так итеперь. Право, никогда не стоит разочаровываться в снисходительностиПровидения! Ведь стоило ей рухнуть в самые мрачные пропасти отчаяния, усомнитьсяв необходимости ее пребывания здесь, как извольте: к ее услугам все средствадля дальнейшего продвижения в Каширино-Казарино! Образ несносной Александрывмиг стерся в ее воображении, сменившись несметными княжескими сокровищами,которые вскоре окажутся в ее полном… или хотя бы половинном распоряжении.

Щедро наградив честного малого, Лючия попросила провестисебя к тому доброму самаритянину, который решился замедлить свое путешествие,дабы оказать помощь даме, попавшей в беду. Осчастливленный проводник повел ее кберегу, где невысокий широкоплечий человек стоял у кромки льда и властнораспоряжался проложить по самому твердому льду бревна и доски, а потом провестипо ним лошадей. Сани же предстояло толкать мужикам. Факелы светили ярко, иЛючия, увидевшая простую, но дорогую дорожную одежду этого господина, соблегчением поняла, что он – человек, несомненно, светский. Элегантная шляпавенчала вороной парик. Незнакомец повернулся к ней – и осклабился весьмадовольно: