Сержант и надзирательница обменялись улыбками. Вряд личто-то можно было добавить к этой отповеди, и Чарлз потихоньку договорился сними об освобождении задержанной. Ничего особенного не произошло, и власти былиготовы посмотреть сквозь пальцы на капризы знатной дамы. Сержант посоветовалвпредь получше следить за девушкой и спросил Чарлза, уж не его ли это сестры.

Доусон был удивлен таким предположением и польщен тем, чтоОливия именно ему позвонила в трудную минуту. Слава Богу, что догадалась!Приезжать сюда одной не только глупо, но и опасно. Он так и не отпустил таксии, прервав горячий спор сестер, предложил продолжить беседу в машине. На минутуему показалось, что Виктория откажется уходить. Но ничего другого ей неоставалось. Полицейским не терпелось от нее избавиться, и первое возбуждениепрошло. Но Оливия не переставала упрекать сестру, и Чарлз был вынужденвмешаться. Подсадив девушек в авто, он сел между ними.

– Леди, осмелюсь предложить вам заключить перемирие изабыть сей неприятный инцидент. Ничего особенного пока не произошло, так чтокто старое помянет… Оливия, простите сестру за опрометчивость, а вы, Виктория,постарайтесь впредь держаться подальше от демонстрантов, иначе попадете втюрьму, а там, поверьте, не сладко.

– Зато куда честнее сидеть вместе со всеми в камере,чем сначала притворяться одной из них, а потом при первой трудности спасовать ибежать к папочке! – раздраженно буркнула Виктория, все еще возмущеннаяпоступком сестры. Только такой дурак, как Чарлз, способен по первому зовуринуться на «спасение» незнакомой девушки, думала она. Нужно предупредить его,чтобы не совался в чужие дела!

– Подумай, что бы сталось с отцом, узнай он обовсем? – снова не выдержала Оливия. – Кто тебе дороже – он илиидиотские суфражистки и право голоса для женщин? Почему ты хоть раз в жизни неспособна вести себя прилично, вместо того чтобы надеяться на то, что тебякто-то вытащит из очередного переплета?

Оливия дрожащими руками натянула перчатки, и Чарлзвосхищенно вздохнул. Одна – столь сдержанная, умелая, мастерица на все руки;другая – сорвиголова, горячая и несдержанная. Чем-то Виктория напоминала емупокойную жену, Сьюзен, всегда готовую встать на защиту новых идей и движений. Ивсе же были в ней и спокойствие, и покорность, о которых он мечтал долгимиодинокими ночами. Мечтал, хотя и пытался думать лишь о сыне. Теперь нужнопостоянно помнить о Джеффри, а не о погибшей Сьюзен. Однако Чарлз, как нистарался, не мог забыть ее. Не мог и не хотел. Но эта буйная дикарка, всбившейся набок черной соломенной шляпе, с пылающими синими глазами,интриговала его куда больше ее строгой, спокойной сестры.

– Мне хотелось бы подчеркнуть, – холодно заметилаВиктория, когда машина остановилась перед домом, – что я никому из вас незвонила и не просила о спасении.

Чарлз невольно улыбнулся. Настоящий капризный, балованныйребенок, которого нужно либо отослать в комнату без ужина, либо хорошенькопожурить. И к тому же ничуть не раскаивается и отнюдь не благодарна ему завыручку.

– Возможно, следует отвезти вас обратно, –предложил Чарлз и получил в награду негодующий взгляд Виктории. Выйдя измашины, она величественно поплыла к крыльцу и, не успев войти, швырнула шляпуна стол.

– Спасибо, Чарлз, – смущенно пролепеталаОливия. – Не знаю, что бы я без вас делала.

– Готов прийти на зов в любую минуту, – улыбнулсяон, и Оливия выразительно закатила глаза.

– Надеюсь, не придется.

– Постарайтесь держать ее на поводке, пока не приедетЭдвард, – прошептал Доусон. Она поистине нераскаявшаяся преступница, и вэтом есть определенное очарование, если, конечно, наблюдать за всеми ееэскападами с безопасного расстояния.

– Слава Богу, отец завтра будет, – вздохнулаОливия, встревоженно взирая на Чарлза. Оставалось надеяться, что он не предастее доверия. – Пожалуйста, ничего ему не говорите, он ужасно расстроится.

– Ни слова. Обещаю.

Но сейчас, когда все было кончено, юмор случившегося дошелдо него.

– Когда-нибудь вы посмеетесь над этим, даю слово. Вотстанете бабушками и будете вспоминать, как одну из вас едва не засадили вкутузку.

Оливия улыбнулась, а Виктория, сухо поблагодарив Чарлза,ушла переодеваться к ужину. Оливия спросила, не хочет ли Чарлз присоединиться кним. Это было самое меньшее, что она могла сделать после того, как он стольковремени потратил на них.

– К сожалению, мне нужно спешить, но все равноспасибо, – смутился Чарлз. – Я стараюсь проводить вечера с сыном. Ксожалению, очень мало с ним бываю…

– Сколько ему? – поинтересовалась Оливия.

– Всего девять.

Значит, было восемь, когда его мать умерла… когда он виделее в последний раз, прежде чем сесть в шлюпку. Мысль об этом заставила Оливиювздрогнуть.

– Надеюсь когда-нибудь с ним познакомиться, –искренне выпалила она, и Чарлз нерешительно кивнул, но тут же удивил ее,откровенно признавшись:

– Нам обоим очень тяжело без его матери.

Он и сам поразился собственной прямоте, но в Оливии былонечто, располагавшее к откровенности, тогда как ее сестра вызывала лишь желаниехорошенько ее отшлепать.

– Представляю… ведь я никогда не видела свою. Зато мы сВикторией всегда вместе.

Ее огромные глаза, казалось, смотрели ему в душу, и сердцеЧарлза перевернулось.

– Должно быть, это необыкновенно: иметь человека,который так тебе близок, – задумчиво заметил он. – Вы словно двеполовинки целого.

– Иногда мне кажется, что это именно так и есть, –призналась Оливия, – а временами мы далеки друг от друга, как два полюса.По-своему мы очень разные – и в то же время невероятно похожи.

– Разве вас не смущает, что люди постоянно вас путают?Иногда это очень действует на нервы, – выпалил Чарлз, сообразив, что,возможно, не имеет права задавать подобные вопросы.

– К этому привыкаешь: Мы всегда считали, что это ужаснозабавно. Кроме того, тут все равно ничего не поделаешь.

Как легко говорить с ним, да и он, кажется, вполне освоился.

Оливия из тех женщин, с которыми можно дружить. Однакоименно Виктория околдовала его, и в ее присутствии он чувствовал себя неуклюжиммальчишкой-школьником. Он не умел различать их, и все же какая-то глубиннаяинтуиция безошибочно предсказывала ему появление этой необыкновенной девушки ичто-то в ней трогало его сердце. Но в присутствии Оливии, с ее мягкостью идобротой, он чувствовал себя уверенно и спокойно, как со старым приятелем илилюбящей младшей сестренкой.

Чарлз ушел несколько минут спустя, и Оливия, закрыв дверь,поднялась наверх, готовая к нелегкому разговору с Викторией.

Та сидела в своей комнате, угрюмо уставясь в окно и думая отом, как глупо себя чувствовала, когда сержант отделил ее от других.