– Не будь такой старомодной, – добродушно заметилаВиктория. – Живи мы в Лондоне или Париже, ты тоже закурила бы, как принятов обществе.

– Ничего подобного, Виктория Хендерсон, это простоотвратительно и не пристало леди, и ты это знаешь. Итак, где ты была?

Виктория довольно долго колебалась под неотступным взглядомсестры. Между ними почти не было секретов, и обе всегда инстинктивночувствовали правду. Похоже, они просто умели читать мысли друг друга.

– Я жду, – неумолимо напомнила Оливия, и Викториянеожиданно показалась ей совсем маленькой девчонкой.

– Так и быть. Я ездила на собрание Национальнойамериканской ассоциации женщин-суфражисток в Тарритауне. Элис Пол тоже былатам, специально приехала, чтобы председательствовать на собрании и организоватьновое отделение Ассоциации прямо здесь, на Гудзоне. Должна была прибыть самапрезидент НААЖС, Анна Говард Шоу, но не сумела.

– О, ради Бога, Виктория, что ты делаешь?! Отец с умасойдет, если ты ввяжешься в какую-нибудь демонстрацию или попадешь под арест иему придется вносить за тебя залог! – возмутилась Оливия, но Викторияказалась ничуть не обескураженной столь мрачной перспективой.

– За такое правое дело стоит пострадать, Олли. К томуже Элис была просто великолепна! Настоящая вдохновительница! Тебе тоже стоитпослушать! Поедем в следующий раз?

– В следующий раз я привяжу тебя к кровати. И еслиснова стащишь машину ради такой глупости, велю Петри позвать полицию и все имрасскажу.

– Не расскажешь. Лучше прыгай сюда. Довезу до гаража.

– Превосходно! Не хватало еще, чтобы ты и меня внеприятности втравила! Покорно благодарю, дорогая сестричка!

– Не будь такой занудой! Никто не догадается, котораяиз нас это сотворила!

Ну да, прекрасное прикрытие! Виктория вечно пользовалась ихсходством, в отличие от Оливии, и поэтому наказание грозило ей крайне редко.

– Догадаются, если имеют хотя бы немного мозгов, –проворчала Оливия, осторожно усаживаясь на сиденье, и Виктория торжественноповела машину по ухабистой дороге под громкие жалобы сестры. Она предложилаОливии папиросу, и та хотела было разразиться очередной тирадой, но, осознавабсурдность ситуации, неожиданно расхохоталась. Нет, справиться с Викториейсовершенно невозможно, и пытаться не стоит!

Наконец Виктория добралась до гаража и едва не сбила Петри.Тот уставился на девушек с открытым ртом, но они как ни в чем не бывалоспустились на землю, торжественно поблагодарили мальчика, и Виктория дажеизвинилась за содранную краску.

– Но я думал… я… когда вы… то есть… мисс, спасибо… миссОливия… мисс Виктория… мисс.

Он никак не мог понять, как к ним обращаться и кто стащилмашину, да впрочем, и не собирался выяснять. Слава Богу, «форд» на месте.Остается только подновить краску.

Сестры с видом величавого достоинства рука об руку поднялисьна крыльцо, прикрыли за собой дверь и дружно рассмеялись.

– Ты просто ужасная, бессовестная девчонка, –выпалила Оливия, немного отдышавшись. – Бедняжка вообразил, что отец убьетего за пропажу! Когда-нибудь ты плохо кончишь, попомни мое слово!

– Я тоже так думаю, – с полнейшим равнодушиемотмахнулась Виктория, сжимая руку сестры. – Но может быть, " тыпоменяешься со мной местами, чтобы я могла и подышать свежим воздухом, ипобывать на собраниях. Неплохо звучит?

– Отвратительно! – фыркнула Оливия. – Большея покрывать тебя не намерена.

Она строго погрозила пальцем, но любовь с новой силойзахлестнула ее. Сестра всю жизнь была ее лучшим другом, второй половинкой души.Они обе были безмерно счастливы, когда оказывались рядом, пусть Виктория иимела странное свойство вечно удирать и попадать во всяческие передряги.

Девушки, смеясь, пересекали холл, когда дверь библиотекиоткрылась и вышли мужчины, все еще горячо обсуждавшие дела и планы. Сестрынемедленно замолчали, и Оливия вновь воззрилась на Чарлза. Тот недоуменноуставился на сестер, очевидно смущенный и сбитый с толку. Он несколько разперевел взгляд с одной сестры на другую, никак не в силах понять, каким образомв доме оказались две совершенно одинаковые женщины. Правда… правда, какое-торазличие все же есть. Он пристально присмотрелся к Виктории, растрепанной ираскрасневшейся. Чувствовалось в ней нечто необычное… шокирующее… и хотяпостороннему было трудно понять, насколько эта девушка выбивается изобщепринятых представлений о благовоспитанных молодых леди, Чарлз отчетливо этоощущал.

– О Господи, – улыбаясь, воскликнул ЭдвардХендерсон, заметив недоумение Доусона. – Неужели я забыл васпредупредить?!

– Боюсь, именно так, сэр, – краснея, призналсяЧарлз и поспешно отвел глаза от Виктории. Девушки открыто забавлялись привычнойкартиной, но Доусону, очевидно, было не до смеха.

– Просто оптический обман, не стоит волноваться, –поддразнил Эдвард. Ему понравился Чарлз. Кажется, неплохой парень. Встречапрошла прекрасно! Чарлз дал немало полезных советов, как защитить его вложенияи увеличить доходы.

– Должно быть, во всем виноват херес, – продолжалЭдвард, лукаво ухмыляясь, и Чарлз ответил неожиданно мальчишеской улыбкой. Емуисполнилось всего тридцать шесть, но за последние два года Чарлз забыл овеселье, и друзья утверждали, что он превратился в дряхлого старца. И воттеперь он на минуту позабыл о случившейся драме и пытался разгадать тайнудевушек. И что всего загадочнее, обе двигались в унисон и, казалось, несознавали, что каждый жест одной немедленно повторяется как в зеркале,

Они обменялись рукопожатиями с Чарлзом, и Эдвард представилсначала Оливию, а потом Викторию, и девушки, снова засмеявшись, объявили, чтоотец опять их перепутал.

– Эдвард часто такое проделывает? – осведомилсяЧарлз, наконец почувствовав себя как дома, хотя не вполне оправился отпотрясения. Да и кто бы на его месте остался равнодушен?

– Постоянно, хотя мы не всегда поправляем его, –сообщила Виктория, встретившись с ним взглядом. Чарлз, похоже, был очарован ею,хотя и ощущал в девушке нечто необычное. От нее словно исходили неуловимыефлюиды чувственности, которых не было в сестре.

– Когда обе были совсем маленькими, – объяснилЭдвард, – мы повязывали им банты разных цветов. Все шло хорошо, пока мы необнаружили, что эти юные чудовища менялись бантиками, чтобы сбить нас с толку.Прошло несколько месяцев, прежде чем мы их разоблачили. В детстве они былипросто невыносимы!

Он так и лучился гордостью и обожанием. Дочери былипрощальным подарком жены, которую он любил всей душой и после смерти которойтак и не посмотрел ни на одну женщину.

– Надеюсь, с тех пор их поведение улучшилось? –допытывался Чарлз, все еще не оправившийся от потрясения. Никто не позаботилсяпредупредить его, что дочери Хендерсона – близнецы.