Немного оглядевшись, Оливия повела вооруженного разводнымключом Донована в ванные комнаты, где предоставила ему полную свободу действийво всем, что касалось сантехники, а сама попросила Петри отвезти ее нацветочный рынок на перекрестке Шестой авеню и Двадцать восьмой улицы, откудавернулась час спустя с корзинами прелестных астр и душистых лилий. Через двадня приедет отец, так пусть к его прибытию дом наполнится любимыми цветами!Чехлы с мебели сняли, комнаты проветрили, постели разостлали, матрасыперевернули, а ковры выбили. Для этого потребовалась целая армия слуг, но наследующий день Берти и Оливия, сидя за чаем, с гордостью обозревали результатысвоих усилий. Люстры сверкали, мебель переставили так, что многие комнаты былоне узнать, и Оливия велела раздвинуть шторы, чтобы сквозь окна проникало какможно больше света.

– Твой отец будет весьма доволен, – заметилаБерти, наливая себе вторую чашку.

Оливия мысленно велела себе не забыть насчет театральныхбилетов. В афишах объявлялось сразу о нескольких премьерах, и сестры поклялисьувидеть все до возвращения в Кротон. Кстати, а где же Виктория? Оливия невидела сестру с самого утра; правда, та предупредила что собирается зайти вюридическую библиотеку Колумбийского университета и Метрополитен-музей. Концыбыли немалыми, и Оливия предложила воспользоваться услугами Петри. Но Викторияотказалась, заявив, что предпочитает конку. Уж эта Виктория и ее любовь кприключениям! Но ей давно бы пора вернуться.

Неприятно сосущее чувство тревоги не давало покоя Оливии.

– Думаешь, отец не станет возражать, что мы передвинуливсю мебель? – рассеянно спросила она, надеясь, что Берти не заметит еерастущего беспокойства.

Спина нестерпимо ныла, но Оливия больше ни на что необращала внимания, пораженная растущей уверенностью в том, что сестра попала вбеду. Инстинкт никогда не обманывал сестер, словно некий внутренний голоспредупреждал, когда у кого-то из них были неприятности или случалась болезнь.На этот раз Оливия была не вполне уверена, в чем заключается предостережение,но понимала, что получила нечто вроде сигнала.

– Да твой отец будет на седьмом небе, увидев, какпреобразился дом, – заверила Берти, очевидно, не обращая внимания навозрастающую нервозность Оливии. – Ты, должно быть, устала.

– Еще как, – призналась девушка.

Такая слабость была не в ее характере, но сейчас ей нетерпелось подняться к себе и хорошенько все обдумать. Было уже четыре часа дня,а Виктория ушла из дома в начале десятого. Впавшая в панику Оливия нещадноупрекала себя за то, что не догадалась послать кого-нибудь с сестрой. Здесь неКротон! Виктория молода, хорошо одета и не привыкла к жизни в большом городе.Что, если на нее напали или похитили? Нет, это просто невыносимо!

Оливия металась по комнате, пытаясь сообразить, что делать.От невеселых мыслей ее отвлек телефонный звонок. Она отчего-то сразу же поняла,что он каким-то образом касается сестры, и тотчас вылетела в холл второгоэтажа, где стоял единственный телефонный аппарат. Нужно успеть первой взятьтрубку!

– Алло, – задыхаясь, пробормотала она, в полнойуверенности, что услышит голос Виктории, но тут же разочарованно поморщилась,когда ответил мужчина. Должно быть, не туда попали.

– Это резиденция Хёндерсонов? – осведомилсянеизвестный с ирландским акцентом.

Оливия нахмурилась. Они никого не знали в Нью-Йорке.Непонятно, кому известен их номер?!

– Да. С кем имею честь? – в свою очередь спросилаона, чувствуя, как дрожит рука.

– Это мисс Хендерсон? – настаивал мужчина. Оливияневольно кивнула:

– Да, а вы кто?

– Это сержант О'Шоннесси, из пятого полицейскогоучастка.

Оливия в ужасе прикрыла глаза, предчувствуя недоброе.

– Я… с ней все в порядке? – выдохнула она.

«А если Виктория ранена? – пронеслось у нее вголове. – Сбита лошадью… Ограблена… лежит под колесами экипажа… илимашины…» Оливия больше не могла вынести неизвестности.

– Не волнуйтесь, – отозвался сержант с некоторымраздражением. – Она у нас… э-э… вместе с группой молодых леди… и мы… тоесть, судя по ее виду… лейтенант решил, что она… э-э… ей не место здесь.Остальные… э-э… молодые дамы проведут ночь в участке. Откровенно говоря, миссХендерсон, их арестовали за участие в запрещенной демонстрации. Если будете такдобры немедленно приехать за сестрой, мы отошлем ее домой без составленияпротокола и все уладится как нельзя лучше. Но я советовал бы вам обязательновзять кого-то с собой.

Оливия машинально тряхнула головой, стараясь собраться смыслями. Не стоит, чтобы Петри и Донован знали о задержании Виктории, иначедойдет до отца и тогда…

– Но что она натворила? – пробормотала девушка,преисполненная благодарности за то, что полицейские решили отпустить сестру.

– Участвовала в демонстрации, вместе с остальными. Ноона еще очень юна, глупа и призналась, что только вчера приехала. Вам лучше немедленновернуться туда, где вы постоянно живете, прежде чем она снова попадет в бедуиз-за этой чертовой ассоциации суфражисток, с которыми водится. Непредставляете, что ваша сестра вытворяет! Она запретила звонить вам. Хочет,чтобы ее тоже арестовали, – весело сообщил сержант, и Оливия в ужасеохнула:

– Господи, прошу вас, не слушайте ее! Я немедленноприеду.

– Только не одна, а со спутником.

– Пожалуйста, не арестовывайте ее, – еще разпопросила Оливия.

У полицейских не было ни малейшего намерения навлечь на своиголовы скандал. С первого взгляда было легко определить, что мисс Хендерсонпринадлежит к высшему обществу: достаточно было взглянуть на ее туфли и шляпку,пусть и самые «простые». Не хватало еще связаться с избалованной доченькойкакого-то аристократа! Начальнику участка не терпелось поскорее сбыть Викториюс рук.

Но Оливия не представляла, с чего начать и к комуобратиться. В отличие от сестры она не умела водить машину и не хотелавпутывать слуг. Она боялась посвящать в эту историю даже Берти! «Придется взятькеб», – решила Оливия. Поверить невозможно, что Виктория способна натакое! Да еще потребовала ее арестовать! Совершенно спятила!

Оливия пообещала себе, что устроит сестре грандиознуювыволочку, как только доберется до участка, но сначала нужно ее вызволить! Бедав том, что Оливия почти не знала города и, главное, ей не с кем дажепосоветоваться! Сержант прав, одной выходить нельзя. И как это ни ненавистно,придется действовать, и поскорее. Иного выбора нет.

Девушка медленно подняла трубку и продиктовала телефонисткезнакомый номер. К сожалению, ничего не поделаешь, даже Джон Уотсон, которогоона знала с детства, может проговориться отцу. Секретарь ответила немедленно ипопросила подождать. Она была само внимание и вежливость, едва Оливия неохотноназвала свою фамилию. Но было уже половина пятого, и девушка боялась, что ЧарлзДоусон ушел. Однако к ее облегчению, в трубке раздался низкий спокойный голос.