сопротивляться; тяга к красоте, обещающей наслаждение и риск. К этим чувствам мы тоже будем время от времени возвращаться.

Каждый видит красоту по-своему. Как самореализацию. Как мечту. Как печаль. Как чрезмерные требования. Как тоску. Как угрызения совести. В каждой жизненной ситуации она предстает перед нами по-разному. Видение всегда связано с нашим внутренним состоянием. Оно может обостриться, когда мы чувствуем себя спокойно и весело, или ослабнуть, когда мы напряжены и подавлены.

Но даже в тяжелые времена в нас может проникнуть немного красоты – словно ветер, она откидывает занавес печали и утоляет поселившуюся в нас боль.

Нам нужны картины, сонаты, деревья, стихи и мысли, которые не просто отвлекают, а обещают, что в жизни еще наступят светлые времена.

Нам нужны фантазии, мелодии, цвета и слова, которые не дают нам отчаяться и укрепляют нашу уверенность.

В настоящее время я читаю стихи почти каждое утро. Меня спасает красота языка. Например, языка Хильды Домин:

не уставатьа рукоютихо,как птицу,лелеять чудо.

Я посылаю друзьям, попавшим в беду, открытки с изображениями изысканных растений и смелых цветовых гамм, которые, возможно, позволят им сохранять стойкость перед лицом искушений. Иногда я шлю им утешительные стихи Эмили Дикинсон или небольшие отрывки работ, напоминающих о поэзии жизни. Иногда – сделанные мной фотографии. Например, спящего белого лебедя на ночном черном Лиммате в Цюрихе. Его голова элегантно скрыта в перьях – картина спокойной, обнадеживающей красоты.

Почему мы ищем красоту и почему создаем ее? Что нам от нее нужно? Что она делает с нами? Заманивает нас ощущением счастья, за которым скрывается ужас быстротечности.

Может ли красота успокоить чувства, прогнать гнев, пробудить нежную тоску, заставить нас любить жизнь, придя к своей сути?

Мне хотелось бы знать, можем ли мы насытиться красотой и хотим ли мы этого. Я хочу знать, где ее не хватает, где мы ее избегаем, где она нам необходима.

В романе Роберта Льюиса Стивенсона «Остров сокровищ» есть сцена, которая давно меня завораживает, – всего в нескольких предложениях она раскрывает загадочные отношения между человеком и красотой.

Когда наш герой роется в морском сундуке мертвого пирата, он обнаруживает среди табака, пистолетов, оловянных кувшинов и латунных компасов «пять или шесть любопытных вест-индских раковин». Я часто возвращалась к вопросу: зачем он таскал с собой эти раковины в своих грешных, суровых странствиях?

Неужели подлец тоже нуждается в красоте и стыдится ее, пытаясь спрятать в груде пистолетов и табака? Живая красота проникает в сердце живого человека, просачивается в тайники его чувств. Мы не знаем, оценил ли пират красоту раковин по достоинству. И все же он сохранил раковины, эту память о своей морской жизни, о красоте. Возможно, они были его реликвией, а возможно – шансом с помощью прекрасного очистить себя от яда. Болезненный и опасный процесс. Хватило ли у пирата мужества? Может, перед смертью, настигшей его так внезапно и преждевременно, он хотел еще хоть раз посмотреть на раковины?

Джошуа Белл, всемирно известный скрипач, однажды спустился в подземный переход в Вашингтоне – и начал играть. Газета Süddeutsche Zeitung писала, что за 43 минуты он собрал 32 доллара и 17 центов от 1070 прохожих. Большинство людей проходили мимо и в спешке не слышали красоты игры. Наверное, некоторые из них заплатили бы большие деньги за билет на его выступление. В предвкушении уселись бы на свои места, а затем внимательно слушали и восторженно аплодировали.

В газете писали, что лишь один ребенок хотел остановиться и послушать игру на скрипке, но мама в спешке потащила его домой.

«Сейчас я слишком занят, чтобы смотреть на цветы вишни», – говорит Маленький Дракон в очаровательной и умной книге Джеймса Норбури «Большая панда и маленький дракон». «Именно поэтому следует посмотреть на них сегодня, – отвечает Большая Панда. – Возможно, завтра их уже не будет» [1].

Красота – вопрос восприятия. Я сижу за столом в маленькой комнате в гостях у подруги и смотрю на мирный сельский дождь, падающий на лужайку. Это все, что есть, – и это прекрасно.

Как загадочны следы птичьих когтей на песчаном берегу реки ранним утром: как будто на этом месте танцевали или проводили загадочный ритуал. Но потом пришли мы и раздавили эти загадочные послания на песке своими человеческими ногами.

Всегда есть красота, которая не ликует, а лишь тихонько журчит. Пологий изгиб маленького мостика, протянувшегося над речкой. Старое многостворчатое окно в ветхом сарае XIX века.

Есть и негостеприимная красота, с вызовом ожидающая нашей реакции. Уныние туманного осеннего утра, бесплодные зимние ветви больших деревьев, тянущихся к небу подобно мертвым рукам.

Мне нравится оставаться на пляже в пасмурный день, когда другие люди уходят домой, потому что солнце скрылось за тучами. Мне нравится, когда небо и море мягко соприкасаются в усталом сером свете и здороваются со мной, когда мне не нужно скрываться от безжалостной желтой жары, загоняющей меня в кусты в поисках тени.

Я вижу сон. И в кои-то веки этот сон меня вдохновляет.

Ночь, туманная ночь, тихо легла на широкое поле. Одна за другой из темноты появляются фигуры: освещенные прожекторами, они играют на скрипках, поют песни, разыгрывают пантомиму или исполняют на трубе музыку сфер, словно тени, наряженные в разноцветные лоскуты. Вместе они превращают ночь в обещание, в наслаждение и в то же время дают понять, что неибежно должны раствориться в воздухе.

Изумленная, я иду дальше и попадаю в дом с длинными коридорами и множеством дверей. За каждой из них люди рисуют, танцуют, читают и репетируют. «Я художница, и все происходящее – моя постановка, – говорит мне с гордостью женщина. – Главное – иметь уверенность в себе. Желание попробовать то, чего вы никогда раньше не делали».

Женщина из сна придает мне смелости. Смелости, в которой я так нуждаюсь. Я подозревала, что, думая о жизни и красоте, покажусь себе безрассудно смелой. Подозревала, что не найду никакой строгости, – и теперь знаю, что не хочу ее искать. Я не хочу блуждать, не хочу структурировать, не хочу аккуратно распределять вещи по ящикам-главам, не хочу назначать место для каждой мысли.

Потому что красота разрушает границы, заставляет наше сенсорное восприятие взрываться. Потому что красота – это бунт против нормы.

Красоту можно не только видеть, слышать, обонять, пробовать, чувствовать или читать. Она не только дарит, но и спрашивает нас, кто мы и кем могли бы быть. Спрашивает, воспринимаем ли мы мир в его многочисленных нюансах и себя в этом мире. С мужеством открытости. С намеком на содрогание, которое является частью мышления и чувства.

Каждый ищет свой собственный путь к красоте, ищет комфорт, в котором нуждается. Снова и снова тропинка сужается и петляет между колючими кустами терновника. Потому