'Вы останетесь на моей стороне, мой господин? Мне необходимо надеяться на помощь друзей'.

'Моя госпожа, вы можете положиться на меня и на то, что я встану на защиту вашего дела'. Ротерхэм взял Большую печать и вложил ее в ладони Елизаветы.

Елизавета приняла Большую печать с благодарностью и попросила архиепископа Ротерхэма возвратиться назад в его дворец. Уже скоро и ей, и членам ее семьи следовало направиться в убежище.

Забираемое с собой добро уже упаковали. Королева велела позвать детей, и те пришли к ней, потрясенные. Они никогда не знали трудных дней. Их жизнь находилась под охраной значительного всепрощающего и всемогущего отца. Среди пришедших находилась прекрасная Елизавета, которой сейчас исполнилось шестнадцать, и которая к настоящему моменту должна была стать супругой французского дофина. Однако, предательство Людовика и потрясение от его обмана, несомненно, превратились в один из факторов, ускоривших смерть короля Эдварда. Вместе с Елизаветой явилась четырнадцатилетняя Сесиль. А еще восьмилетняя Анна, четырехлетняя Екатерина и маленькая трехлетняя Бриджит. Увидев своих девочек, Ее Величество подумала о несчастной Марии и огромной скорби, принесенной родителям смертью девочки. Елизавета и Эдвард часто поздравляли себя с тем, что им повезло намного больше, чем большинству английских семей. Хотя пара и потеряла троих детей - Маргарет, Джорджа и теперь еще Марию, они сохранили остальных отпрысков. Из десяти родившихся на свет в доме остались семеро, а это было очень хорошим числом. Королева нежно обняла всех пришедших. Ближе других Елизавета притянула к себе маленького Ричарда. Как мальчик он представлял значительную ценность. Ребенку уже исполнилось десять, и он регулярно задавал вопросы о своем брате, выражая желание его увидеть. Молодая женщина часто размышляла, не отослать ли сына в Ладлоу, но не находила сил сопротивляться искушению сохранить его под собственным крылом.

Сейчас она была рада.

'Мои дорогие дети', - обратилась Елизавета к отпрыскам, - 'произошло нечто ужасное. Ваш порочный дядюшка Глостер забрал короля из рук лорда Риверса и удерживает его у себя. Я опасаюсь того, что он сделает, когда привезет нашего монарха в Лондон, поэтому все мы отправляемся в убежище до минуты, пока не узнаем, что творится вокруг'.

'Все эти вещи мы возьмем с собой?' - поинтересовался Ричард.

'Да, сын мой, мы не оставим их, чтобы ими завладел ваш дядюшка'.

'Эдварда он убьет?'

'Нет, нет. Никто не намерен никого убивать. Герцог Глостер не осмелится. Но он стремится править руками Эдварда, а мы не хотим позволить подобному случиться'.

'Мы будем с ним сражаться...'

'Мы довольно могущественны, дабы остановить его'.

'Вудвиллы сумеют с этим справиться', - изрекла Елизавета. 'Они представляют собой самый влиятельный клан в государстве'.

'Все так, все правильно', - подтвердила королева. 'Помните, мои дорогие, вы тоже Вудвиллы. А сейчас, Елизавета, и ты, Сесиль, позаботьтесь о младших. Нам следует отправиться немедленно. Чем раньше мы окажемся в убежище, тем быстрее и основательнее на сердце у меня воцарится легкость'.

Они вышли к лодке и вскоре прибыли к воротам соседствующего с аббатством убежища.

'Однажды я уже побывала здесь', - отметила юная Елизавета.

'Да', - прошептала Ее Величество. 'И я никогда не предполагала, что подобное может опять встать на нашем пути'.

'Хорошо, но мы же вместе', - напомнила ей Елизавета.

'Не все из нас', - подал голос Ричард. 'Эдварда тут нет'.

'Король скоро к нам присоединится', - твердо произнесла его матушка.

Ожидая в Нортхэмптоне новостей, Его Милость Глостер получил сообщение от Гастингса.

Вудвиллы ясно поняли, что потерпели поражение. Королева с детьми сбежала в убежище. Ротерхэм, обезумевший старик, окончательно лишился головы и отдал Елизавете Большую печать. Да, не успев совершить эту глупость, он попытался вернуть отданное, но было слишком поздно. Ее Величество уехала, а когда смысл сотворенного канцлером стал доступен остальным, Ротерхэма, вполне понятно и естественно, отстранили от службы.

Теперь Его Милость герцог Глостер мог привезти в Лондон короля.

Таким образом, все шло в соответствии с начальным планом. Ричарду следовало сохранять уверенность, - если бы Эдвард был способен взглянуть с небес на происходящее, он непременно одобрил бы сделанное. Защитник государства решил, - нецелесообразно отправлять графа Риверса, Грея и Вогана в одно и то же место заточения. Намного безопаснее держать их в темнице по отдельности. Риверса придется послать в Шериф Хаттон, как ранее и предполагалось, Ричарда Грея - в Миддлхэм, а Вогана - в Понтефракт.

С этого момента он был готов двигаться в направлении столицы. Король ходил немного насупившимся. Мальчик ясно демонстрировал, что не симпатизирует своему дядюшке Глостеру и глубоко сожалеет о дядюшке любимом, также, как и о единоутробном брате, отторгнутых от ребенка.

Ричард пытался поговорить с Эдвардом о его отце, о том, как дружен он был с братом. Герцог даже напомнил юному королю о своем девизе 'Верность связывает меня', которого всегда придерживался, и на который покойный монарх мог спокойно положиться. Его Милость определенно дал понять, что, само собой, сейчас переадресовал преданность новому суверену.

'Потому что, Эдвард', - убеждал Ричард, - 'вы - сын вашего отца и мой родной племянник. Кому я обязан хранить верность, как не вам?'

Эдвард вежливо слушал его, но губы мальчика недовольно сжимались.

'Вероятно', - ответил он, - 'вы сумеете привезти ко мне моего дядюшку лорда Риверса. Ведь я совершенно не представляю, в чем его могли обвинить'.

'Он предстанет перед справедливым судом, и тогда вы все поймете'.

'Мне не нужен суд, чтобы сказать себе, - мой дядюшка невиновен ни в каких неправомочных действиях', - ответил король.

'Вы верны тем, кого считаете своими друзьями, и это вызывает восхищение', - осталось подытожить Его Милости герцогу Глостеру.

Он горячился, пытаясь доказать новому монарху, что не желает ничего у него отбирать. Все, к чему Ричард стремился, - посадить Эдварда на трон и помочь ему мудро править.

Четвертого мая - в выбранный Вудвиллами для коронации день - Эдвард Пятый, наконец, въехал в Лондон.

Он был облачен в очень идущий ему голубой бархат, ниспадающие