какой точностью и вместе с тем с какой напряженностью чувства. Какая широта горизонта – он читает, наблюдает – огромный багаж знаний и опыта. Он избалован женщинами, материальным благополучием. Он не знает, что такое лекарство, – он восхитительно здоров. У него за плечами огромная и подлинная жизнь в искусстве. Сколько встреч. И этому громадному человеку часто бывает грустно и он бывает даже беспомощен в этой тоске.

Я написала тебе эти строчки – потому что оказалась совершенно отключенной от жизни и в буквальном смысле потеряла почву под ногами.

Послала письмо Клаве, чтобы Вовочка не забыл снова написать к концу месяца.

Родной, обнимаю тебя, желаю тебе стойкости, всегда, всегда с тобой. Н.

Пиши.

24/VII. Я уже выхожу, хотя нога очень неустойчива и болит.

№ 468. А. И. Клибанов – Н. В. Ельциной

24.VII.54 г.

Родная Наталинька,

моя знакомая, Галина Робертовна, побудет проездом несколько дней в Ленинграде.

Покажи ей Ленинград. Может быть, ты окажешь Галине Робертовне какие-нибудь услуги – они всегда могут понадобиться в чужом городе.

Так как я не был до конца уверен, что моя знакомая найдет время побывать в Ленинграде, а Москвы она миновать не могла, то я передал с ней тетрадь писем на твое имя (1953–54 гг.), которые просил оставить для тебя у Клавдии Борисовны. В этой тетради ты найдешь и все письма о «Маскараде».

Родная моя, встреча наша еще не была такой возможной и близкой, как она есть сейчас. И все же я убежден в том, что толчок извне нужен: живое (!) слово Владимира Дмитриевича могло бы все развязать и ускорить. Сейчас это не связано ни с каким риском для него. Но я хорошо помню, что с давних времен В. Д. предпочитал печатное слово живой речи. А как бы важна была именно живая речь! У нас здесь много разговоров, надежд, волнений и у всех – мало терпения.

Все, конечно, войдет в берега – в этом я не сомневаюсь и бодро смотрю в наше с тобой будущее. Останется одно волнение творчества, внешние тревоги не будут больше мешать.

Но нужны терпение и силы, силы, силы.

Неужели ты так и не отдохнешь в это лето, накануне встречи??

Береги свое здоровье, любимая, именно в этот момент кануна береги его, он самый крутой, самый испытывающий момент.

Через предчувствие встречи труднее пройти, чем через разлуку.

Береги свое здоровье душевное и телесное.

Горячо целую.

До встречи!

Саня.

Наталинька, получила ли ты у Г. Л. ноты, письмо на архитектурную тему, обвернутые в отдельную пачку (и мои стихи в ней) с надписью «Татьяне Александровне». (Другая пачка – тебе). Если да, то пачку для Татьяны Александровны вышли по адресу: Томская обл., гор. Колпашево, ул. Дзержинского, 14/4, кв. 6, Качаловой Татьяне Александровне, и сообщи мне об этом.

№ 469. Н. В. Ельцина – А. И. Клибанову

Родной мой, сегодня была у Жоржа. Видела хорошие портреты – женские, Пастернака. Говорили о тебе. Просил заходить. Мечтает, чтобы и Соня со мной зашла. Рассказывал о нетерапевтических дозах кодеина, которые принимают люди – сами себе назначая, – это и меня очень разволновало. Неужели нельзя слушаться специалистов? Говорил очень тепло и с волнением. С Вовой я виделась в Ленинграде. Он просил тебе послать небольшую рукопись по вопросам истории религии. Хочет тебе писать. Пока он еще там. Здесь я побывала у Клавы. Она хорошо выглядит. Долго сидели. Обещала в конце месяца запросить, в связи с посланным Шефом отзывом о результате и таким образом подтолкнуть. Кстати, уже известно, что рукопись вызвала интерес.

Жара здесь просто невыносимая – на солнце 44. Я погибаю. Отпуск у меня как-то срывается. Я имела путевку на август месяц под Ригу. Но сейчас выясняется, что по ходу работы – могу не раньше сентября. Куда ехать и что делать, даже не знаю.

Родной, месяца два тому назад, наконец, ко мне пришла мысль, которая заслуживает внимания, и шеф (который достаточно строг и суров) одобрил ее полностью. Я знаю, что последние два года все шло на очень и очень среднем уровне. Будут, конечно, трудности, но это трудности преодоления, а не создания чего-то почти заново из небытия. Возможности для реализации не легкие.

Здесь все на даче и, живя уже несколько дней, я никого, кроме домработницы, не видела. Три раза в день принимаю душ. Надя и Миша шлют тебе тысячу приветов. Надя очень сдала. Сердце неважное. На глазах слезы, когда говорит о тебе. Остальное у них по-прежнему. Звонит мне 1000 раз в день. Я пишу тебе все не то, что нужно. Меня волнует каждое слово, как будто я сама была. И это спокойствие. Чего оно стоит. Хватит ли сил на будущее, которое, может быть, такое близкое. Я неспособна на такое спокойствие. Дай-то бог, побольше тебе сил и веры. Может быть, зажглась уже, наконец, звездочка.

Обнимаю тебя горячо и верю в светлые дни и нашу встречу. Хоть бы скорее это было.

Н.

№ 470. А. И. Клибанов – Н. В. Ельциной

31.VII.54 г.

Родная Коинька!

Ты уже, конечно, вернулась из поездки. Теперь, не теряя времени, займись организацией своего отпуска. Я хочу встретить тебя отдохнувшей и поздоровевшей. Деточка моя, прошу тебя, позаботься о себе. Тебе и мне очень нужны твои силы.

Я все еще не знаю ничего конкретного, как и что со мной будет, – нет ничего, кроме глубокой уверенности в желанной и скорой перемене. Вновь и вновь хочу обратить твое внимание на стихи Минковского, заключающие известный тебе цикл. В них – credo.

Получила ли ты ноты: романсы на слова Лермонтова и многих других? Часть из них надо отослать (я обозначил какую именно) Татьяне Александровне. Повторю, на всякий случай ее адрес: Томская обл., г. Колпашево, ул. Дзержинского, д. 14/4, кв. 6, Качаловой.

Понравились ли тебе ноты? Часть из них предназначена тебе.

Непременно ответь.

Клавдия должна получить замечания к опере «Маскарад» по Лермонтову. Вероятно, к тому времени, когда придет это мое письмо, «Маскарад» будет уже у нее. Там же есть вложение: подаренные тебе композитором наброски темы Арбенина, темы Нины, темы страданий Нины и ее смерти, темы баронессы Штраль и, наконец, тема заключающего оперу «Реквиема». Обязательно подтверди получение. В эти заметки к опере «Маскарад» вложено много души, мысли и труда.

Меня продолжает занимать основная мысль, изложенная в письме к тебе о «Преступлении и наказании»