в этом, дело даже не в самой книге, а в словах, которые ей предпосланы:

«…обещаешь ли ты взять эту женщину себе в жены, чтобы жить с ней согласно повелению божьему в святом браке? Обещаешь ли ты любить ее, лелеять ее, почитать ее, хранить ее здоровую и больную; и отказавшись от всех других, оставаться только с ней одной, пока смерть не разлучит вас?»

«Обещаю».

Как бы, кем бы и каким бы ни был автор этих слов, я бесконечно благодарен ему за его слова, в которых он выразил музыку моей души, моей любви, моего чувства к тебе.

Это все, что я хотел написать сегодня, и все, что мне хочется говорить тебе всегда.

Саня.

№ 466. А. И. Клибанов – Н. В. Ельциной

6.VII.54 г.

Родная моя деточка! С горечью узнал из твоего письма от 13.VI, что ты одиноко и в тяжелом расположении духа провела свой день рождения. Значит, не пришли к тебе мои приветы! И все же, любимая, если не светлая радость, которую ты предпочитаешь светлой печали, то хотя бы предчувствие светлой радости могло бы быть с тобой в эти дни и такое предчувствие оправдывалось бы и логикой, и фактами жизни. Я думаю, что годами накопленная душевная усталость тянет книзу тебя, и мне понятно, что именно теперь тяжесть эта особенно чувствительна. Пусть и тебе будет понятен этот закон аберрации ощущения, о котором я писал тебе в письме, когда ты возвратилась из твоего волжского путешествия. Никогда за очень долгое время возможность взаимной нашей светлой радости не была столь близкой, как сейчас. Поэтому немедленно воспользуйся отпуском. В Майори в августе очень хорошо, как мне здесь говорят знающие эти места люди. Дешевизна путевки, конечно, не обещает хороших условий, но ты должна возместить недостатки за собственный счет, и ты можешь это сделать, потому что Соня, которой ты помогала и помогаешь, больше не нуждается в помощи. Она, как и я, нуждается в твоем здоровье, в твоих силах физических и духовных. Ты должна считаться с этим и подготовиться к этому. Кстати, Сонечка пишет мне в последнем письме, что она надеется на полное свое выздоровление и что не исключена (хотя это отнюдь и не предрешено) возможность ее приезда в Москву еще до осени этого года. Это зависит от консультирующих ее врачей, которые в настоящее время изучают возможность ее поездки. Было бы кстати, если бы кто-нибудь на месте посоветовался с медиками, которые этим занимаются. Я рад за Сонечку и верю, что, наконец, она наладит и здоровье и жизнь.

Я уже давно исполнил просьбу Д. А., вероятно, полнее, чем он этого ожидал. Выполнена в содружестве с композитором (очень большого масштаба!) работа литературно-музыковедческого характера с необходимыми экскурсами в область философии, эстетики и нотными примерами. Она будет отправлена с первой же оказией и, если Д. А. уже и напишет к тому времени музыку к лермонтовскому «Маскараду», то и тогда продуманное нами о «Маскараде» как опере принесет, надеюсь, пользу и для его оперы, и для дальнейшего творчества его в музыке. Н. В-не я душевно благодарен за ее память, знаком которой являются стихи и строчки ее ко мне, которых, к моему большому огорчению, я не знаю. Я закончу свое письмо стихами Минковского, в которых есть, по моему мнению, тело.

Смеркается. И снова день изношен

И отошел в далекий смутный гул.

Вы у окна. Платок на лампу брошен.

И угол тих, где сладко сын уснул.

Спокойствие…

Но будто бы условясь,

Вам в тишину приходят без конца

Утраты. Сколько мук замкнула строгость

Испытанного временем лица!

Жизнь расплелась – и одиноки нити.

Но в сумраке вседневной суеты

Зачем ваш свет не светел вам, невидим,

Зачем вы застыдились красоты,

Той, что не шаловлива, не искриста,

Той, что не горделива, не томна,

Но красоты, чье имя – Материнство,

Что несказанна, благостна, ясна!..

Таким я вижу вечер этот мглистый,

Вас у окна, и будто я посмел,

Взял в руки вашу голову и чистый,

И тихий поцелуй запечатлел.

Жду, любимая моя деточка, твоих писем. Откликнись, наконец, на стихи «Да святится имя твое…» (весь цикл) и вдумайся в стихотворение, заключающее цикл.

Твой Саня.

№ 467. Н. В. Ельцина – А. И. Клибанову

17/VII 54 г.

Родной мой, неожиданно среди сутолоки дел и работы – отдых. Садясь в поезд – подвернула ногу и вот лежу уже несколько дней. Надеюсь в ближайшее время, однако, быть на ногах. Я лежу одна, т. к. все в отпуску, на даче и буквально никого нет. Все эти дни я спала и читала попавшийся мне в руки том Мопассана. Самое удивительное это сам он – первоклассный художник, тонкий наблюдатель, с острым умом, с огромным темпераментом, с большим кругозором, с огромной культурой. Человек, который крепко связан с землей и так далек от нее. Это вечное стремление к чему-то недосягаемому, неизведанному, к мечте. Постоянное одиночество и порой животный ужас перед убожеством человеческого счастья и однообразием всего окружающего. И это тот, который видел больше всех и глубже всех. Ведь есть же радость и счастье на земле и ради этого можно жить, преодолевать все трудности, не опускать руки. Неужели же он, которому столько было дано, не познал его. Неужели только как великий художник он знал об этом, но не прошел сам через это. Уйти из жизни в расцвете лет (43 года) – оставив плоды своего творчества, которые никогда не увянут и которые прекрасны, как природа. О многих писателях написаны трактаты, труды, но так мало сказано о Мопассане. Эти мысли, которые невольно пришли, когда я читала его произведения, перекликнувшись с моими впечатлениями о художнике, о котором я тебе когда-то рассказывала. После большого перерыва я случайно встретились с ним на улице.

Нужно сказать, что я была совершенно не в форме – и внутренне и внешне. По существу даже не было необходимости и увидеться. Но он позвонил, и мы встретились. И вот впечатление о нем во многом сходно с мыслями о Мопассане. Бесчисленное количество листов, не знаешь, на чем остановить глаз, – прекрасное человеческое тело в самых разнообразных движениях и ракурсах передано со всей полнотой жизни – иногда одним чарующим напевом, одной линией, но с