опере «Маскарад». То, что я пишу ниже, – это результат долгих и сладких собеседований с очень большим композитором. Я просто подведу здесь итог нашим беседам. То, что принадлежит нам обоим, это общий основной принцип, остальное сказано им одним (и мной вполне разделяется).

Реализм оперы не есть документальный реализм. Музыка изображает не факты, как они есть сами по себе. Правда не только в фактах, и музыка в силу своей специфики служит изображению чего-то невидимого, находящегося между фактами, чего-то такого, что находится как бы между строками книги или письма. Музыкальным языком является мелодия, гармония, ритм, инструментация. Но это не все. Музыкальный язык это еще и музыкальная форма. Но, чтобы быть музыкальным языком, музыкальная форма должна быть, как и вообще всякий язык, членораздельной. Она требует единиц, она должна состоять из единиц. Неудача многих композиторов обусловлена тем, что их оперы не состоят из единиц, что они бесформенны, из‐за чего опера теряет важнейший элемент, делающий музыку воспринимаемой. Значит ли это, что надо вернуться к старым, традиционным единицам: ариям, дуэтам и пр.? Не обязательно! Можно и следует решать вопрос по-новому: единицами могут быть одночастные симфонии, в которые голосовые партии вставлены как составляющие элементы. Эти одночастные симфония (последовательный ряд одночастных симфоний) посвящены, однако же, не какому-нибудь одному внешнему факту, но именно тому, чему должна быть посвящена музыка: какому-нибудь характеру, какой-либо идее. Как в жизни характеры и идеи не сливаются друг с другом, так и симфонические картины эти не должны сливаться, но должны быть согласованы. Разные их краски должны быть как бы наложены все на один тон, который будет основой, сквозным тоном, сквозной идеей оперы. Этот сквозной тон может и даже должен возрастать по мере развития действий оперы.

Многие композиторы увлекаются громкими эффектами в опере. Но эти эффекты заключают что-то навязчивое, принудительное. Сегодня это уже старо, а новым может быть то, что мало использовано: контрапунктический, фугообразный стиль в опере, причем не столько в хоровых местах, сколько в ариях и речитативах. В связи с этим тонический стиль без частого применения далеких модуляций. Конечно, композитору невыгодно искать новое в менее доступном.

Опера, о которой идет речь, может быть менее доступной, но зато она будет более понятной. В ней будет меньше документального реализма (не имеющего никакого отношения к миру звуков), но больше правды чувств и мыслей. Опера такого типа может вырасти из кантат Баха, из таких произведений, как, например, «Реквием» Моцарта, «Семь слов» Гайдна. Самым удачным примером серии «одночастных симфоний» может служить монументальное произведение Гайдна «Семь слов», состоящее из девяти одночастных симфоний, связанных общим стилем и идеей, проходящей как развивающееся сквозное действие через все произведение. Но стиль Гайдна мало полифоничен. Непревзойденным является богатство полифонических приемов в кантатах Баха. Многогранность и простота в сложности его полифонических мелодий может указать композитору пути к еще сравнительно мало исследованным областям музыки. Голосовая партия может вести одну из полифонических партий, поддержанная каким-нибудь инструментом или не поддержанная, можно вводить частично камерный стиль: например, дуэт голоса и скрипки с аккомпанементом струнных басов и аккордов или, например, терцет двух голосов и скрипки или флейты или гобоя и т. д. На фоне оркестровой полифонии или дуэта мелодии и гармонизованного баса голос может речитативообразно декламировать скачками или на одной ноте. Интересны многословные речитативы, например из «Страстей по Иоанну» Баха. Можно ввести прием многословных размеренных речитативов в духе Гомера и с гармонией в стиле речитативов Баха, что может дать возможность провести весь текст пьесы без переделки его в оперное либретто. Это последнее обстоятельство кажется мне весьма важным, оно может уберечь слово и мысль Лермонтова, которым невольно угрожает любой, даже строгий и талантливый либреттист.

Я полагаю, родная Коинька, что Д. А. найдет в написанном пищу для размышлений. Мне будет очень интересно узнать его реакцию и его выводы. Следующие письма о «Маскараде» не за горами, но чем они позднее будут написаны, тем лучше. Все это по тысяче причин очень трудно. Одна (и она труднее остальных 999) – это желание сделать просимое как можно добросовестнее.

Любимая моя, все что случилось, грустно и просто ужасно, но ничто в моем отношении к тебе не убавилось. А сколько прибавилось! Все устроится, я это знаю, я уверен, но много, очень много предстоит пройти, и ты помни, что единственное, что может нам помешать, это наше неверие, усталость, упадок духа и физических сил. Береги, береги, береги себя, родная! Не забывай меня своим отношением к себе – к своей душе и здоровью. Целую, светлая моя. Я никогда не знаю, как написать тебе о своем чувстве – я люблю тебя, как ребенка, как невесту, как жену!

Саня.

№ 460. Н. В. Ельцина – А. И. Клибанову

20/V 54 г.

Родной, уже началась посылочная пора, и я верчусь в круговороте работы, поисков нужных продуктов, вещей и отправки. Так что письмо будет сегодня больше деловое. Первую большую посылку (12 авг.) уже сделала вчера – там много банок сгущ. молока, рыбные консервы, колбаса сухая, шпик – копченая грудинка и т. д. Этот последний продукт – ты не откладывай надолго – т. к. я не знаю, сколько она сохранится. Шпика я не могу достать – и хочу сама его засолить. Через неделю отправляю вторую. Одновременно думаю и о вещевой и о книгах.

Теперь мне стало ясно, что я с В. Д. очень поспешили. Именно теперь это нужно делать. Но сможет ли он теперь – я до конца не уверена – уж очень он стар и болен. Во всяком случае хочу с ним говорить, после того как получу от Георгия Львовича все анализы и рентгеновские снимки299. Все эти дела меня так занимают и беспокоят, что я, прочитав маленькую заметку об музыке к «Маскараду», – отложила ее, ибо мысли мои в совершенно другой плоскости человеческого знания.

Не знаю, что послать из книг. Может быть, тебя интересует комплект № № «Вопросы истории» за этот год? Интересует ли книга Горчакова – Режиссерские уроки К. С. Станиславского? Это интересная книга. Есть у меня переводной роман – «Жизнь во мгле», – его, наверное, пошлю. Даже с книгами и то очень трудно. На подписные издания – я обычно не подписываюсь за неимением соответствующих денег и времени, а отдельные вещи невозможно достать.

У нас наступили теплые весенние дни, всюду молодая зелень. Как хорошо было бы сейчас отдыхать. Но это для меня неземное слово