Они с Олафом вошли в комнату. Эдуард не стал доставатьпистолет. Здесь их уже и так было слишком много. Мне в голову пришла здравая мысль.

- Дольф, эта вампирша воздействовала на меня, хотя на мнетоже был крест. Она делает твои чувства сильнее. Ты ненавидишь вампиров, и онаподкармливает это чувство. Реквием ревнует к Жан-Клоду, и она усилила эточувство.

- Со мной все в полном порядке, - упрямо произнес Дольф.

- Вы готовы пристрелить безоружного гражданского, - заметилЭдуард со все тем же своим маскировочным акцентом. - Это хорошо или все жеплохо, лейтенант?

Дольф нахмурился, и дуло пистолета дрогнуло.

- Он не гражданский.

- На сей раз, - сказал Эдуард, - я с вами согласен, ноофициально он - гражданин, и имеет соответствующие права. Если убьете его,попадете под суд. Если уж вам так охота пристрелить какого-нибудь вампа, топочему бы не найти такого, кто нарушает закон? Теряйте свой значок, спасаябеззащитных граждан от кровососов, решивших ими перекусить. Это еще можнопережить.

Панибратские интонации в голосе Эдуарда густели с каждымсловом. А еще он незаметно проходил вглубь комнаты. Олафу он жестом показалоставаться у двери, после чего подкрался поближе к Дольфу. Тот, судя по всему,даже не заметил этого. Он просто стоял, хмурясь, словно прислушивался кчему-то, что другие не слышали. Его крест продолжал сиять. Дольф потрясголовой, словно пытаясь избавиться от надоедливого насекомого. Его пистолетопустился дулом в пол, и Дольф поднял взгляд. Крест потух, хотя он изначальносветился далеко не так сильно, как должен бы. Такое ощущение, что силы Мерсии,чем бы они ни были, почему-то не действовали на освященные предметы, как положено.Дольф первым делом взглянул на Эдуарда.

- Я уже в норме, маршал Форрестер.

Тот улыбнулся улыбкой Теда и сказал:

- Если не возражаете, лейтенант, я бы предпочел, чтобы выпокинули комнату.

Дольф кивнул, после чего поставил пистолет на предохранительи передал его рукояткой вперед Эдуарду. Лицо последнего отразило всю степеньего удивления. Я и сама не пыталась скрыть шок. Копы не отдают оружиедобровольно, тем более Дольф… Эдуард взял пистолет.

- Вас все еще что-то беспокоит, лейтенант Сторр?

- Сейчас нет, но если та вампирша смогла добраться до меняодин раз, даже несмотря на крест, то что ей помешает сделать это еще раз? Я жеедва не пристрелил его. - Дольф махнул большим пальцев в сторону Реквиема. - Яхотел бы поговорить с маршалом Блейк наедине.

Эдуард, изобразив на лице крайнюю степень сомнения,произнес:

- Не уверен, что это хорошая идея, лейтенант.

- Нам нужно поговорить, - сказал Дольф, бросив на менявзгляд.

- Не наедине, - возразил Реквием.

Дольф даже не обернулся в его сторону, не отводя от менязлой взгляд своих темных глаз.

- Анита.

- Дольф, эта вампирша хочет меня убить. Ты, даже безоружный,сильнее меня. Я бы предпочла, чтобы при нашем разговоре кто-то присутствовал.

- Не он, - категорически заявил Дольф, указав на Реквиема.

- Ладно, кто-нибудь другой.

Дольф перевел взгляд на Эдуарда.

- Кажется, ты чувствуешь к ним то же самое.

- Да уж, теплых чувств я к ним не питаю, - ответил Эдуард, идобродушный тон его при этом сменили другие интонации.

- Ладно, оставайся. - Он глянул на Олафа и людей,столпившихся за ним в коридоре. - Только маршалы.

Эдуард сказал что-то Олафу, и тот согласно кивнул, послечего попытался закрыть дверь. Дольф тут же нахмурился.

- Нет, вампир тоже должен выйти.

- Его зовут Реквием, - сказала я.

Реквием сжал мою руку и одарил одной из своих редких улыбок.

- Я не обижаюсь, моя вечерняя звезда. Он ненавидит меня зато, что я есть, и в этом он не одинок. - Подняв мою руку к губам, он запечатлелна ней поцелуй, после чего, подняв с пола плащ, направился к двери.

Пройдя мимо Дольфа, он остановился почти у дверей, рядом сЭдуардом, но обернулся именно к Дольфу.

- Я в Смерть бывал мучительно влюблен, Когда во мраке слушалэто пенье, Я даровал ей тысячи имен, Стихи о ней слагая в упоенье.

- Ты мне угрожаешь? - холодным голосом спросил Дольф.

- Не тебе, - сказала я. - Не думаю, что это угроза.

- Тогда что он этим хотел сказать?

- Он цитирует Китса. «Ода соловью», кажется, - пожалаплечами я.

Реквием взглянул на меня, затем кивнул, что было большепохоже на поклон. Он не отвел чересчур настойчивого взгляда, и мне пришлосьприложить усилие, чтобы выдержать его.

- Мне все равно, что он цитирует, Анита. Я хочу знать, чтоон этим хотел сказать.

- Он хотел сказать, - протянула я, глядя в голубой омутглаз, - если я правильно поняла, что он почти хотел, чтобы ты спустил курок.

Реквием снова поклонился, широким, стремительным движением,включив в представление и плащ. Жест был милым, изящным, выгодно подчеркнувшими фигуру, и волосы - всего его. Но от него мое горло сжалось, а желудок заныл.Да, желудку это пришлось не по душе, и я поморщилась.

Реквием накинул плащ и опустил капюшон. Прежде чем выйти, онобратил свое прекрасное лицо с самыми голубыми в мире глазами ко мне, ипроизнес:

- Мне снились рыцари любви, Их боль, их бледность, вопль ихрип: La belle dame sans merci*. Ты видел, ты погиб! {*Прекрасная дама, незнающая милосердия (франц.).}

Дольф посмотрел на меня, затем снова на вампира. Реквиемвыскользнул за дверь, весь темнота и меланхолия. Дольф вперил свой взгляд вменя.

- Думаю, он тебя недолюбливает.

- Думаю, проблема не в этом, - возразила я.

- Он хочет раскрыть карты, - заметил Эдуард от двери, гдестоял все это время, прислонившись к косяку. Так он расслаблялся только тогда,когда притворялся Тедом Форрестером.

- Нечто вроде того, - кивнула я.

- Ты его трахаешь? - спросил Дольф.

Я ответила ему взглядом, какого заслуживал подобный вопрос.

- Это не твое чертово дело.

- То есть, «да», - сказал он, лицом выражая неодобрение. Язлобно на него уставилась, хотя делать это на больничной койке, будучиприцепленной к капельницам, было сложновато. Все это заставляет почувствоватьсебя такой беззащитной. Сложно корчить из себя крутую, когда ты ранена и слаба.

- Я сказала именно то, что хотела, Дольф.

- Ты начинаешь защищаться только тогда, когда ответположительный, - заявил он. Неодобрение постепенно перерастало в раздражение.