должностей, но в последние месяцы Арди занимался тем, чем занимались и остальные ковбои, так что его так прозвали — «младший ковбой») не подразумевала вникание в такие тонкие материи. Вот Ардан и не вникал. Интереса не имелось.

— Только дочери.

— А если…

— Мы все проверили, господин Баров, — перебил его, как догадался Арди, Кинжал. — Ваши сестры не в столице. Да и из всех четверых здесь бывала лишь одна и то, в самом нежном детстве.

— А вдруг…

— Семья Баровых живет в удаленном месте и связей со столичной аристократией и дворянством у неё нет, так что кого-то, кто мог бы заподозрить вас вы не встретите, — продолжил водитель, предвосхищая вопросы своего «пассажира». — Но постарайтесь лишний раз ни с кем не вступать в длительные разговоры. Правило семи рукопожатий никто не отменяли.

— Семи… чего?

— Это значит, господин Баров, что вы с практически абсолютной долей вероятности не встретите того, кто мог бы не знать вас лично. Так что, как с чуть менее серьезной уверенностью можно сказать, что вы не встретите и тех, кто мог бы знать вашего отца. Но при этом… — водитель замолчал и опустил окно. Они остановились около шлагбаума.

Деревянная балка на противовесах, придорожная будка с двумя, без малого, военными. И, точно такой же военный, молодой мужчина в летнем обмундировании и с военной винтовкой на кожаном ремне, подошел к ним и, отсалютовав, представился.

— Капрал Норский, — отчеканил он. — предъявите, пожалуйста, временный пропуск на объект.

Ардан сперва нахмурился, а затем, едва не икнув, постарался вжаться в спинку дивана, скрываясь в тенях сумерек и салона от возможного взгляда капрала.

Попытки Арди остались незамеченными со стороны Норского, но не водителя. Краем глаза Арди заметил, как «водитель» переставил ногу на педаль газа.

— Вот, — Кинжал протянул через окно бумагу.

Капрал пару мгновений читал, после чего отсалютовал и замахал своим соратникам. Те подняли шлагбаум, пропуская автомобиль на территорию полигона.

Только после того, как блокпост скрылся в зеркале заднего вида, водитель спросил:

— Что случилось?

— Этот капрал Норский, год назад, работал на пропуске в Дворце Царей Прошлого.

Водитель нахмурился.

— Вряд ли бы он вас узнал, господин Баров. Вы сейчас выглядите иначе, да и сам антураж несколько иной. Я бы не переживал на счет Норского.

Почему-то Арди нисколько не удивился, что один из Кинжалов знал, как выглядел его «пассажир» почти год тому назад.

— Что до правила семи рукопожатий, то, как я уже сказал, вы не встретите тех, кто очно бы что-то о вас знал. Но это не отменяет вероятности встретить тех, кто знает тех, кто знает других и так можно до бесконечности. Так что не полагайте, что данные документы являются чем-то вроде плаща-невидимки. И следите за своим языком, — немного подумав, водитель скупо добавил. — И манерами.

Ардан прекрасно помнил, как нескольких взглядов на то, как Тесс и Борис обедали, как двигались, как жестикулировали и, самое важное, как улыбались было достаточно, чтобы понять — они оба далеко не из простых семей.

— Баровы ведь из Предгорной губернии…

— Потому их и выбрали для вашей легенды.

— Легенды?

— Так называется фальшивая биография, — их автомобиль влился в очередь, неспешно двигавшуюся перпендикулярно трапу. — Вы будете в воздухе, господин Баров. Так что имейте в ввиду, что от нас поддержки не придет.

Ардан встрепенулся. В их с Миларом плане, на ряду с прочими инструкциями, четко значилось, что на дирижабле требуется не менее четырех человек Второй Канцелярии.

— Но…

— Ваш план был спущен нам в последний момент, — в очередной раз оборвал Кинжал. — Мы едва успели сделать документы и провести вас по всем возможным архивам. Внедриться в хорошо изолированную сеть работников, да еще и на ту позицию, что позволила бы нам поместить четырех своих человек в качестве работников дирижабля за три дня… На борту будет находиться один наш служащий. Но он работает под прикрытием, будучи внедренным в организацию, попадающую под наш интерес. Наш человек проинструктирован, что при острой необходимости он должен оказать вам помощь и содействие, но… признаться, мы все были бы рады, если такой ситуации не возникнет и нашему активу не придется раскрывать свою личность. Иначе годы его работы пойдут насмарку. Надеюсь, это понятно?

— Вполне.

— Замечательно, — кивнул водитель.

Следующие несколько минут они провели в тишине. Арди, разглядывая стальную махину, вблизи выглядящую еще более внушительной и монументальной, размышлял о том, сколько времени потребовалось людям, чтобы добиться такого прогресса.

Пятьсот лет назад они сражались с Эктасом при помощи луков, арбалетов, тяжелой конницы и первых прототипов пороховых пушек, взрывавшихся на парапетах куда чаще, чем удачно выпускавшими снаряды.

И все же Эктас оказался повержен. Часть историков предписывала победу Пламени Сидхе, а другая… Другая часть историков настаивала, что победа была неизбежна. Людские царства не стояли на месте. Их фортификационные сооружения становились все лучше, а наука развивалась. Вместо простых фортов, как у Эктаса, люди строили сложные, звездно-образные сооружения с накатами, бастионами, траншеями и прочим. Люди больше не толкали вперед осадные башни, они рыли изломанные окопы, подходя к стенам крепостей так близко, что было достаточно пары лестниц.

Пятьсот лет назад.

Латы. Мечи. Копья. Топоры. Требушеты. Балисты. И замки.

А теперь…

Ардан смотрел на металлического монстра, внутри которого гудели двигатели размером с те автомобили, что медленно и неторопливо приближались к трапу. Для людей пять веков чудовищный срок. Но, даже для Матабар, это вопрос лишь нескольких поколений. А для дворфов или эльфов и того меньше. Не говоря про Фае…

Имелся ли вообще у Эктаса хоть малый шанс устоять перед натиском человеческой мысли и прогресса?

Наконец их автомобиль остановился.

— Попутного ветра, господин Баров, — не поворачивая головы, тихонько произнес водитель.

Ардан незаметно кивнул и, открывая дверь и выставляя посох вперед себя (иначе не выбраться) вышел наружу. Лицо тут же обдал… хотелось бы сказать, что свежий вечерний воздух. Но свежим его сложно назвать. Воняло дизелем, металлом, пропитанной растворами тканью, а еще выхлопными парами разогреваемых двигателей.

А еще уши терзал все нарастающий и нарастающий грохот. Сзади, на громадном хвостовом оперении дирижабля, в испытательном режиме раскручивались лопасти то одного исполинского винта, то другого.

Не говоря уже про какофонию духов, шлейфами тянущимися за «сильными и богатыми» мира сего. Да, наверное, человеческий нос не улавливал и малой толики,