Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но я рано радуюсь.
Огромные волосатые лапищи неожиданно обхватывают моё горло (вновь я позабыл о сверхбыстрой, сверхчеловеческой даже реакции волосатого своего противника!), обхватывают, смыкаются на нём… И вот уже мы падаем вместе на колючий каменный пол пещеры, и так неудачно получилось, что я сразу же оказываюсь внизу, и руки мои, судорожно вцепившиеся в страшные волосатые эти лапищи, всё никак не могут и не могут оторвать их от незащищённого моего горла…
Это конец!
Перед глазами медленно плывёт-колышется какая-то размытая кровавая пелена, и руки мои не сопротивляются больше, а горло словно сжато раскалёнными металлическими клещами. И ни единой капли кислорода не осталось, кажется, в отчаянно вздымающейся моей груди…
И страшная волосатая морда, словно лик смерти, тяжело нависает надо мной. В смрадной, оскалённой пасти – острые звериные клыки, а уж никак не человеческие зубы. И они торжествующе ухмыляются мне, эти клыки… или это уже предсмертные мои видения…
Внезапно я с удивлением обнаруживаю, что вновь обрёл способность дышать, хоть дышать мне трудно и невероятно больно. И я не дышу даже… словно рыба, выброшенная на берег, судорожно, со всхлипом заглатываю я такие живительные порции кислорода…
И, что совсем уже странно и непонятно, тяжёлая туша волосатого просто лежит на мне, обмякшая и совершенно неподвижная. И я понимаю вдруг, что он мёртв.
С чего это вдруг?
Я с трудом выбираюсь из-под своего поверженного противника и, шатаясь как пьяный, поднимаюсь на ноги. Тело моё всё ещё содрогается от боли и жуткого дефицита кислорода, шея болит так, словно её всё ещё сдавливают мёртвой хваткой безжалостные волосатые пальцы. Воздух, который я продолжаю торопливо и жадно глотать небольшими порциями, обжигает горло и лёгкие так, будто он и не воздух вовсе, а, скорее, некий расплавленный огнедышащий металл…
А напротив меня стоит Лерка, и в руке у неё крепко зажат окровавленный нож.
– Господи, Лерка… – шепчу я, с трудом шевеля удивительно непослушными губами. – Спасибо тебе, маленькая!
Но Лерка лишь смотрит на меня, и глаза у неё какие-то странно круглые и совершенно бессмысленные. Она смотрит на меня и молчит…
– Всё нормально, маленькая?
И тут её начинает рвать. Её буквально выворачивает наизнанку.
– Отвернись! – невнятно бормочет Лерка в промежутках между двумя приступами неудержимой рвоты. – Ну, пожалуйста! Не смотри на меня сейчас! О, боже!
Отвернувшись от Лерки, я начинаю внимательно рассматривать поверженного своего врага.
Здорово она его исколошматила: спина – сплошное кровавое месиво.
Шея ещё побаливает, но дышится мне почти нормально. С трудом наклонившись, я поднимаю нож, оброненный Леркой. Потом вновь поворачиваюсь к ней.
Лерка сидит у стены, обессилено прислонившись голой спиной к её каменной неровной поверхности. Перехватив мой взгляд, она лишь слабо и как-то виновато даже улыбнулась.
– Ноги не держат! Сейчас пройдёт… я встану сейчас…
Я подхожу к ней, наклоняюсь и, несмотря на все протесты Лерки, осторожно подхватываю её на руки.
Какая же она лёгкая, почти невесомая!
Почти бегом я несу Лерку туда, где, беспорядочно разбросанная, валяется наша одежда. Всё так же осторожно и бережно опускаю её на наше импровизированное ложе из травы и веток.
– Одевайся, маленькая! Быстрее!
Выпалив это одним духом, я тоже начинаю с лихорадочной быстротой натягивать на себя одежду, потом так же быстро обуваю кроссовки. Слава богу, держатся ещё, и на том спасибо. И подошва довольно твёрдая…
Одетым я ощущаю себя намного увереннее, дополнительную же уверенность мне придаёт нож. С ним я теперь не расстаюсь ни на мгновение.
– Оделась, маленькая?
Я оборачиваюсь к Лерке.
Оказывается, она даже не пошевелилась. Сидит, как сидела, молча уставившись куда-то в даль стеклянным, остановившимся взглядом.
– Одевайся, Лерка! – говорю я, сгребая торопливо её одежду. – Уходить нам надо отсюда! Возможно, он не один…
Аргумент подействовал. Лерка встаёт… и в это самое время ещё одна тёмная приземистая фигура возникает у входа…
Накаркал, идиот!
Из стихов Волкова Александра
Не заживают
раны у Земли…
Давным-давно
окопы заросли,
поднялся лес,
на радость птичьих стай.
пробила ржа
забытой каски сталь,
на дне землянки
выросла трава…
А боль,
она по-прежнему жива!
Боль притаилась в глубине Земли —
в той мине, что сапёры не нашли…
* * *
В руке волосатого номер два не дубинка, а копьё, вернее, какое-то грубое его подобие: короткое, деревянное с заостренным каменным наконечником. Волосатый взмахивает этим своим оружием… с такого малого расстояния ему трудно промахнуться, мне же увернуться от удара ещё труднее…
Волосатый взмахивает копьём (вернее, дротиком)… и в это же самое время я метаю нож.
Нож этот, он будто специально создан для метания. Он входит волосатому в грудь, глубоко входит, почти по самую рукоятку.
Падая, волосатый всё же успевает метнуть в мою сторону своё копьё-дротик, но это уже так, по инерции, скорее. Немного не долетев, копьё падает на камни прямо у моих ног.
И в это же время ещё несколько дикарей врывается в пещеру с копьями и дубинками…
Я понял, что погиб. Даже имей я сейчас под рукой свой нож – и тогда бы ничего не смог я противопоставить этой вооружённой своре, хорошо владеющей искусством убивать. Но нож недосягаемо далеко… и тогда я, нагнувшись, хватаю лежащее у ног копьё. Копьё или дротик, как это лучше назвать…
Всё же лучше, чем ничего!
– Подходи, сволочи!
Я бросаюсь на них, а они, в свою очередь, бросаются на меня. Все разом, возбуждённо что-то рыча и размахивая дубинками. Впрочем, нет, не все…
Двое волосатых, неожиданно быстро обогнув меня, оказываются вдруг совсем рядом с Леркой, всё ещё стоящей позади меня с широко раскрытыми от ужаса глазами и одеждой, прижатой к груди. Грубо ухватив её за волосы, они тащат её куда-то в глубь пещеры… и придти Лерке на помощь у меня нет абсолютно никакой возможности…
– Саня! – доносится до меня отчаянный крик Лерки. – Санечка! А-а-а!
Крик этот словно придаёт мне дополнительные силы. Чудом увернувшись сразу от двух, взметнувшихся над моёй головой дубинок и успев парировать при этом коварный удар копья, нацеленный мне прямо в лицо, я высоко подпрыгиваю и резким заученным движением обеих ног опрокидываю навзничь ближайшего из волосатых. И тут же ухитряюсь проткнуть копьём живот его соседу. Страха перед
