Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– По-другому? – не понял или сделал вид, что не понял Ник. – Как это?
– Видишь ли, я собиралась посетить сауну. Поэтому учти на будущее и используй даже в случае острой необходимости более цивилизованные методы оповещения!
– Учту! – без тени даже иронии или сожаления сказал Ник. – А теперь, может, я всё-таки перейду к делу?
– А что случилось, Ник? – осторожно поинтересовался Мэг. – Снова неполадки в цепи?
– Неполадки? – Ник нахмурился. – Ну, можно назвать это и неполадками…
– Прорыв? – Рут бросила быстрый взгляд в сторону Мэга, вновь посмотрела на Ника. – На чьём дежурстве?
– На моём, кажется! – быстренько проговорил Мэг. – Впрочем, не стоит волноваться, сейчас я его быстренько исправлю!
– А ты уверен, что его можно исправить? – с явственной иронией в голосе поинтересовался Ник. – И притом, быстренько?
Мэг побледнел.
– Неужели… – начал он неуверенно. – Нет, не может быть!
– Не может?! – Ник вскочил с кресла. – Не может, да?!
Мэг ничего не ответил.
– Я всегда знал, что у тебя одни девушки на уме, но я, по крайней мере, полагал, что хоть во время дежурства на тебя можно положиться! Ты хоть представляешь себе, что ты такое натворил?!
– Ник! – с какой-то странной интонацией в голосе проговорила Рут. – Пожалуйста, успокойся!
– А я абсолютно спокоен! Разве не видно?
– Нет, не видно! И объясни всё толком!
– Ладно!
Вздохнув, Ник вновь опустился в кресло.
– Садитесь на свои места. Буду вводить в курс дела, так что будьте предельно внимательны!
* * *
Это была странная сумасшедшая ночь.
И Лерка плакала и смеялась, и стучала мне кулачками в грудь, и целовала, целовала без устали…
Она, кажется, была счастлива. А я…
Я тоже был счастлив. Почти…
– Саня! Санечка!
– Что, маленькая?
– Господи, как я тебя люблю! Если б ты знал! Если б ты только знал…
– Я знаю, маленькая. Я всё-всё знаю.
– Ничего ты не знаешь, глупенький!
И снова, и снова губы Лерки упрямо находили мои губы, и ненужные уже остатки слов напрочь растворялись в бесконечно-долгих этих поцелуях.
– Ты не такой, как все! – лихорадочно шептали её губы. – Нет, правда! Я сразу это поняла… ещё тогда, ночью… Помнишь ту ночь?
– Помню.
– Саня! Санечка!
– Что, маленькая?
– Мне так хорошо с тобой! Мне хорошо, как никогда в жизни!
– Маленькая моя!
Почему мне так хочется плакать? Почему мне так больно? Почему проклятая тревога не отпускает меня ни на мгновение?
– Санечка, а я тебе хоть немножечко нравлюсь? Нет, лучше не говори ничего, не надо!
– Я люблю тебя!
Я говорил это и сам почти верил в то, что говорил. А может, я верил в это без всякого «почти»?
– Я люблю тебя, маленькая моя! Больше жизни люблю!
– Саня, Санечка!
– Ты плачешь, маленькая?
– Нам отсюда не выбраться! Понимаешь, Санечка, мы никогда не выберемся отсюда!
– Не надо об этом сейчас! Не думай об этом сейчас!
– Хорошо, я не буду.
Какие у неё холодные пальцы? Почему у неё такие холодные пальцы? Почему я так боюсь неизвестно чего?
А впрочем, известно… ещё как известно…
– Саня! – снова шепчет Лерка мне в самое ухо. – Санечка!
– Что, маленькая?
– Ничего!
Она так близко, я ощущаю на своей щеке трепет её дыхания… и тревоги уже нет. Есть нежность, огромная, бьющая через край нежность, буквально захлестнувшая меня…
– Знаешь, чего я хочу, Санечка?
– Чего, маленькая?
– Чтобы ты всегда был рядом! Всегда-всегда! До самой последней минуты. Пообещай быть всегда рядом!
– Обещаю, маленькая!
Она так близко. Вот оно, счастье! Вот он, мой маленький загадочный остров в безбрежной морской пустыне!
Ночь. Костёр. И два человека… всего два человека во всей огромной вселенной…
– Саня, Санечка!
Там внизу, под нами, чужая жизнь совершенно чужого нам мира. Страшного мира. И между ним и нами одна лишь узенькая огненная полоска. И ничего кроме…
– Маленькая моя!
Ночь кричала, визжала, вопила сотнями всевозможных голосов… но какое это имело значение сейчас…
Мы были вдвоём.
– Поцелуй меня, Санечка!
И вновь и вновь я нахожу её губы… и вновь и вновь ощущаю их странный солоноватый привкус…
Привкус слёз…
И я не притворяюсь. Я и в самом деле люблю её в эти мгновения. Люблю так, как не любил ещё никого в жизни. Ни Ленку, ни Наташу…
– Саня, Санечка.
– Не плач, маленькая! Не надо плакать!
Эта ночь… Странная сумасшедшая ночь…
Вечность, спрессованная в нескольких коротких мгновениях…
Мгновения, длящиеся веками…
И нежность, бьющая через край нежность…
Вот оно, счастье!
Всё, что было вчера, и всё, что ожидает нас завтра, не имеет значения. Лишь ночь, наша ночь, лишь она одна…
– Санечка!
– Что, маленькая?
– Скажи что-нибудь!
– Я тебя всю жизнь искал! Всю свою жизнь…
– Саня, Санечка!
– Ну что ты снова плачешь, маленькая?
– Санечка, ну почему всё так?!
– Не думай об этом сейчас! Не надо об этом сейчас!
Я целовал её щёки, мокрые от слёз, глаза, волосы. Я так любил её…
– Я так люблю тебя, Санечка!
– Маленькая моя! Ну, не плачь… не надо плакать!
– Я уже не плачу.
– Вот и умница!
– Санечка, у нас больше никогда не будет такой ночи! У нас вообще ничего больше не будет! Никогда не будет! И нас не будет…
– У нас всё будет, маленькая! Мы выберемся отсюда, вот увидишь!
– Правда?
– Обещаю тебе, маленькая!
Еле слышно трещал костёр у входа, отделяя нас от страшного чужого мира. Пещерка наша – маленький островок в чёрном бушующем океане безумия. Как ненадёжно, как призрачно всё это…
– Саня, Санечка!
Что делать? Как выбраться, как вытащить её отсюда? Как спасти?
– Я так люблю тебя, Санечка! И, чтобы там не случилось потом, хочу, чтобы ты знал…
– Я знаю, маленькая!
– Чтобы ты помнил об этом, если я… если со мной первой… что-нибудь…
– Не надо об этом, маленькая!
Трещал костёр…
И было странное ощущение полуяви-полусна… и Леркины губы были совершенно солёными от невидимых в темноте слёз. А грязные всколоченные волосы её так дивно пахли лесом, мёдом и ещё почему-то парным молоком…
И боль, застывшая в груди, так странно холодила тело…
И я был счастлив в эту странную ночь…
Волшебную ночь…
И не хотелось думать о будущем, просто не хотелось о нём думать. Лично я не ждал от будущего ничего хорошего. Ни для себя лично, ни вообще…
Из стихов Волкова Александра
Любовь и кровь.
Надежда и тоска.
Добро и зло…
А ты себе
бессмертия искал.
Не повезло!
Не повезло,
но
