При распределении провинций между сыновьями св. Феодосий выделил Восточную Иллирию из-под юрисдикции Западной империи и подчинил ее Аркадию. Святой Гонорий (вернее, его опекуны и советники) увидел в этом умаление чести Западного императора и предпринял встречные меры. Когда из Константинополя было отправлено довольно резкое требование о возврате с Запада отрядов, направленных св. Феодосием для военных действий на Дунае, Стилихон от имени св. Гонория ответил, что сам приедет в Константинополь, когда это позволят ему обстоятельства, и даст отчет Аркадию в военных и денежных делах. Дошло до того, что законом Восточной империи была ограничена торговля (!) между двумя половинами одного государства. Кажется, такого Рим еще не знал.

Тогда Руфин поехал в ставку Алариха и договорился с ним, чтобы готы, имевшие желание пограбить восточные провинции, поискали более удобные места для стоянок на Западе. Представить себе такое еще недавно было совершенно невозможно: высший римский сановник договаривался с варварами, чтобы те грабили другие римские территории! Это было наглядным проявлением нового, уже разделенного римского сознания, где имперская идея явно уступила пальму первенства желанию сохранить «свое». Более того, когда в 395—396 гг. Аларих направился в Грецию и в районе Пелопоннеса Стилихон сумел окружить его армию, Аркадий потребовал от римского полководца оставить в покое (!) друга Восточной империи[615]. Стилихону пришлось отступить, а Аларих получил в 397 г. статус правителя Восточной Иллирии.

В ответ Стилихон отправил в Константинополь (как бы выполняя ранее направленное ему требование Руфина вернуть восточные легионы обратно) испытанного полководца гота Гайну, с которым связывал собственные планы. Нет ничего невероятного также в том, что представители «германской» партии на Западе и Евтропий договорились между собой под конкретный случай. По крайней мере, к такому выводу приводит анализ событий.

27 ноября 395 г. легионы Гайны вошли в Константинополь, и население во главе с императором Аркадием радостно приветствовало по старой традиции пришедших воинов. Но тут готские солдаты окружили Руфина и зарубили его мечами. Как бы в насмешку над его алчностью они носили по городу отрубленную руку Руфина, прося ею милостыню. Часть имущества убитого конфисковали, а другая досталась Евтропию, из чего можно сделать вывод о его главенствующей роли в этом заговоре. Жена и дочь бывшего всесильного опекуна – несостоявшаяся императрица – добровольно уехали в Иерусалим, где и проживали до конца своей жизни[616].

Впрочем, эта история не осталась незамеченной со стороны кое-кого из царского окружения. Не желая настолько зависеть от настроений своенравных германцев, да еще к тому же и ариан, советники императора начали исподволь менять качественный состав гвардии, комплектуя ее главным образом солдатами кавказского происхождения – армянами, а также иберийцами. Основное внимание уделялось главному критерию – являлись ли новые рекруты римлянами, т.е. принадлежали ли они к представителям автохтонного населения Империи. Как мы вскоре увидим, эта мера оказалась чрезвычайно актуальной и мудрой[617].

После смерти Руфина новым, фактически единоличным фаворитом, имевшим неограниченное влияние на Аркадия, стал Евтропий. То, что смерть конкурента осталась неотмщенной и он не подвергся наказанию, наглядно показывает степень его влияния на императора. Как видно, сам Аркадий в это время совершенно не контролировал ситуацию, которой управляло его многочисленное окружение. Конечно, Евтропий был далеко не ординарным человеком. Но всю мощь своего положения он, человек удивительно честолюбивый и властолюбивый, использовал для уничтожения последних военачальников, еще способных оборонять Восточную империю, Абунданция и Тимасия. Первый был старым товарищем св. Феодосия, родился в Скифии и даже в 393 г. за воинские успехи удостоился консульства. Но сейчас его осудили за мнимое оскорбление императорского величества и сослали куда-то в отдаленную область, после чего след Абунданция теряется.

Сложнее было справиться с Тимасием – для достижения поставленной цели Евтропий договорился с неким воинским начальником с темным прошлым по имени Барг, некогда пригретым Тимасием, который и обвинил старого полководца и друга св. Феодосия в организации государственного переворота. Такие обвинения были часты в то смутное время (и почти всегда обоснованны), и император Аркадий тут же приказал создать комиссию во главе с собой для исследования всех обстоятельств дела.

Но возникли осложнения – поскольку Тимасий пользовался среди жителей Константинополя безусловным авторитетом и любовью, император поручил разбирательство дела Сатурнину, видному сановнику, и Прокопию, зятю императора Валента. Известные полководцы, они не питали симпатий к Евтропию, тень которого очевидно стояла за обвинением, но и они оказались бессильны против евнуха, который умел убеждать августа. Тимасий был сослан, а Барг получил повышение, но вскоре был казнен по обвинению в совершении какого-то незначительного преступления. Как можно понять, Евтропий освобождался от ненужных свидетелей[618].

Но – надо отдать ему должное – Евтропий умел быть полезным не только при дворе. Когда в 398 г. гунны в очередной раз вторглись в пределы Римского государства через Кавказский проход, Евтропий, получив невиданный для евнухов титул патриция, сам стал во главе имперских войск и изгнал захватчиков из Армении, оттеснив их за Кавказ. С триумфом Евтропий вернулся в столицу и был удостоен титула консула на ближайший год. Правда, это был последний успех интригана. В 399 г. Гайна, обеспокоенный успехами Евтропия, низверг могущественного временщика[619].

Причиной очередной смены фаворита явилась зависть, возбуждаемая у многих аристократов и варваров, в том числе Гайны, богатствами Евтропия, многократно умножаемыми им вследствие абсолютной неразборчивости в способах обогащения. В силу невыясненных обстоятельств (которые, правда, играли техническую роль) Евтропий вступил в жесткую конфронтацию с соплеменником Гайны Трибигильдом – командиром готского соединения, расквартированного во Фригии. В ответ, вернувшийся из Константинополя во Фригию Трибигильд устроил настоящий грабеж территорий, уничтожая поголовно население в Сирии и римских солдат из состава расквартированных здесь легионов.

Евтропий направил на усмирение мятежника своего верного человека Льва, которому удалось потеснить и разбить варваров в Азии. Но в решительную минуту вмешался Гайна, организовав спасение своего младшего товарища и добившись возвращения готов во Фригию. Лев погиб, а Гайна отправил императору ложное донесение, в котором обвинил Евтропия во всех бедах и изменах. По его словам, именно евнух был виновен в мятеже готов, которые, как он уверял императора, не сложат оружия до тех пор, пока Евтропий будет жив.