Полозья заскользили, снег захрустел. Я прильнула к окну, вгляделась в ранние сумерки. Такой же фасад домика, как и у моего, медленно ускользал из обзора. Я внимательно всматривалась в темное оконце у входной двери и с болью в сердце надеялась…

…вот-вот в нем мелькнет светлое пятно, дверь отворится. Кейел выйдет и окликнет возницу. Возможно, будет нарядно одет, а может…

Отчаянно верила в сказку. До самых последних мгновений, до момента, когда соседний домик остался за гранью узкого окна…

Мир размылся и исчез в безликих сумерках. Я до последнего мечтала, а мечта не сбылась.

На площадях жгли высокие костры, раздавалась музыка, разносились аппетитные запахи, но я вжалась в спинку сиденья и теперь мечтала, чтобы грядущая ночь закончилась как можно скорее. В дворцовом парке возок не скользил — волочился в длинной веренице. Может, повезет — Волтуар в окружении северян забудется в важных знакомствах, в обсуждении мировых проблем и не вспомнит обо мне до окончания торжества, а я растворюсь среди гостей и спокойно вернусь домой под утро.

Сквозь узкие окна просочился свет множества фонарей, упал на колени, и ткань платья под ним замерцала. Возок остановился — мое сердце сжалось. Я стиснула кулаки, гордо вскинула подбородок и задышала равномернее. Я со всем справлюсь.

Черные шпили замка тянулись к чернильному небу, звезды, пойманные в отражение черепицы, покрытой льдом, мерцали на них. Темные стены под лунным светом, точно волшебные, сверкали снежной россыпью. Там, где огненный свет касался их, они обманчиво лоснились золотом. Ледяные скульптуры, наверняка возведенные в честь праздника, поднимали по обе стороны длинной дорожки разнообразные фонари. Искусные фигуры тянулись от широкой дороги к крыльцу, освещая путь гостям. Я поежилась от крепкого мороза, кутаясь плотнее в теплую шаль. Пользуясь тем, что никто не подгонял, а дорожка к дверям замка пустовала, я оттягивала время — разглядывала убранство.

Ледяная соггорша улыбалась, протягивая раскрытую ладонь к гостям, а на второй ладони удерживала чашу с незатухающим огнем. Будто предлагала взять тепло и свет. Параллельно ей стоял такой же соггор. Ветерок огладил обнаженные ноги под платьем, и я пошла дальше. Драконы обещали вот-вот извергнуть пламя — оно танцевало в огромной, опасно раскрытой пасти. Следующими, эльф и эльфийка прижимались к хрустальным деревьям, словно отдавали им силу, а они крепкими ветками спеленали цепи фонарей. Рассаты напомнили Данко. Кошачьи глаза выражали боль, крылья были раскрыты, а груди разорваны; на месте сердец стояли золотые блюдца, а в них танцевал огонь. Беловолосого шан’ниэрда выдавала гордая поза: вздернутый подбородок, немного опущенные веки — надменный взгляд, хвост обвил ногу, а на плечах пылающая ноша, не позволяющая спутникам заплутать… Они проводники к лучшему, вдохновители, образцы вечной борьбы и неотступного стремления к цели. Их темноволосые собратья, чуть пригнувшись, подняли руки над склоненной головой, позволяя большой хвостатой бабочке сесть на пальцы, и огоньки дрожали на ее крыльях, но не гасли. Тут были и люди, двумя руками вскинувшие над собой факел — не то хотят помочь, разгоняя больше мрака вокруг, не то грозят ударить… Гелдовы скромно присели, растопив снег и освещая ямки у самой земли. Эльфиоры и балкоры, стоящие рядом и вдвоем держащие один фонарь, удивили. Фангры улыбались залихватски и радушно передавали факел мне. Предплечье и кисти рук виксартов были сделаны не изо льда, а из того же черного вещества, что использовали на севере вместо свеч. Руки соединили железными браслетами, чтобы лед не растаял, и черная часть горела. И даже васовергам отыскалось место в тесных рядах. Огонь пылал у ног воина, а он раскинул плети и застыл в движении — вот-вот пнет чашу, и разольется необъятное пламя, поглотит все, до чего дотянется. Еще встречались и животные: грифоны, волки, клыкастые лошади…

Голоса за спиной подогнали. Я неспешно поднялась по ступеням, застланным голубым ковром с золотистым кантом. Из раскрытых настежь дверей доносилась чарующая мелодия: тягучие звуки флейты смешались с журчанием воды и еле слышными трещотками. В просторном холле гостей встречали соггорши и эльфийки в темно-зеленых платьях. Звонкий голос ушастой произнес незнакомую речь, и я растерялась.

— Я не понимаю северного языка…

Она вскинула брови и, оглянувшись, подозвала соггоршу в светло-зеленом платье. Та засеменила к нам, улыбнулась широко.

— Асфирель, мы ждали вас. О вашем приходе просили не объявлять во всеуслышание. — Кивнула в сторону широкой лестницы, уводящей на второй этаж — судя по всему, в зал. — Следуйте за мной.

Она отвела меня в большую комнату, где предложила оставить теплую шаль в одном из шкафов.

— Всегда сможете заглянуть сюда и забрать ее. Я проведу вас в хрустальный зал другим путем.

Я следовала за ней по теплым коридорам, освещенным множеством свечей. С каждым шагом усиливалось желание сбежать из замка пока не поздно, но я сжимала кулаки, стискивала зубы и, глядя в прямую спину соггорши, шла вперед.

* * *

Кейел.

Сильно разбавил? Не думаю. Продавец бы не посмел обманывать Вольного, а вот организм вполне мог противостоять. Ничего, зато отоспался за столько дней беспокойного сна.

Потолок прятала непроглядная тьма, лица касался холодный воздух, напоминал о позабытом камине. Тепло выветрилось, дом давно остыл.

Я зевнул и заложил руки под голову. Интересно, она уже там? Наверное, уже встретились. Об этом думать нельзя, злость разъедает изнутри, как вода Истины. Царапает сердце, дерет глотку, будто рвется бессмысленным криком наружу. Нельзя. Лучше о деле…

Стоит ли извиниться перед Елрех? Доказательств ее непричастности еще недостаточно. Рано открывать перед милой фангрой душу, можно присмотреться лучше.

Живот сдавило от голода. Аппетит проснулся — хорошо, давно его не было. Я откинул одеяло, и холод мгновенно пробрался к разнеженному сном и теплом телу, вынуждая поежиться. Босые ступни укусил стылый пол, поторопил одеться.

Натягивая сапоги, я старался разобраться со всем, что узнал за последние дни. Уставший разум мог упустить что-то, и если это так, то не мешало бы исправить ошибку.

О родителях невесты Деса я сказал необдуманно, сгоряча. Могли ли они быть замешаны в мировой угрозе? Дес говорил: город прочесывали — выходит, каждого изгоя наверняка проверяли. Допустим, обыскивали дом в спешке и забыли про подвал. Либо сарай, погреб… Но зачем им подставлять Деса? Допустим, не думали, что это выглядит подставой, не хотели. И бежали они из теплых регионов не только потому, что дочь жалели. Возможно, зная об их силе, кто-то хотел породниться с ними. Либо просто взять дочь якобы замуж, на самом деле — в заложницы. Шантаж, чтобы использовать колдовскую силу в собственных целях? Либо пытались уберечь себя от нее… Если Альила, выжившая дочь, не знает о силе родителей, то и не знает, из-за кого на самом деле погиб возлюбленный. Заботливые родители могли просто пользоваться случаем, когда Дес уводил ее дальше от дома.

С прикосновением к холодной дверной ручке в мыслях образовалась сумятица. Поужинать в городе, чтобы не видеть пустой дом Ани? До скрипа сжал дерево — там, ближе к замку, не сдержусь. В регионе Цветущего плато на каждом завтраке, обеде, ужине Волтуар не забывал подойти к Ане и прошептать что-то на ухо, а она всегда улыбалась. Что он говорил ей? Может, приглашал к себе… По телу прокатилась омерзительная дрожь, к горлу поднялся тошнотворный ком. Вдруг шан’ниэрд прямо сейчас обнимает ее? Что она говорит ему?