— Время Вольного бесценно, — с грустью согласился Кейел.

Сердце екнуло, ладони вспотели. Еще один обманутый вестницей Вольный?

— Парни, — с хлопком сцепила руки в замок и нагло соврала: — не могу разделить ваши страдания. Может, вернемся к главной проблеме?

Они устало переглянулись — выражения лиц у обоих были одинаково кислыми. Кейел убрал волосы за уши и спросил у Роми:

— Справишься?

— Впервые я хочу признать поражение, еще даже не попробовав. Позволишь?

— Нет. Вольный, тебе придется ее подготовить. С Елрех мы справимся.

Роми рассмеялся. Покашляв в кулак, фыркнул и, окинув нас надменным взором, произнес:

— С Елрех я тоже сам справлюсь, и без вас обойдусь, а Ив… — Изогнув брови, постучал пальцем по лбу. — Я — Вольный, и до сих не до конца осознал то, что вы мне рассказали. Не забывайте, что, вступая в гильдию исследователей, она учила историю Фадрагоса ровно по тем данным, которые предоставляют для обучения мудрецы! Ей многие периоды вколачивали эти знания в голову, и она в другие верить не хочет! И вы хотите, чтобы я за несколько рассветов переубедил ее?! Повторение заглавной буквы имен и переселение душ? — Хохотнул, потирая переносицу. — Если бы не северяне, ты бы тоже не дошел до этого бредового заключения!

— Ты нам веришь? — не понимала я его истерики.

— Верю, — кивнул он, с изумлением разглядывая меня. — Ты же не выдумала всю эту чушь с Аклен и Ил?

— Не выдумала.

— Поэтому верю. Единство есть — и Энраилл место в сегодняшнем дне найдется. Наверное… Но северяне…

Кейел ухватился за голову. Шумно выдохнул и обреченно озвучил:

— Для тебя и Ив они все еще недостоверный источник. До сих пор…

Резкий стук заставил вздрогнуть — Роми всадил дротик в столешницу и, сжимая его, раздраженно повторил:

— Я же сказал: верю вам.

— Тогда заставь поверить Ивеллин тоже! — Кейел оттолкнулся от подоконника, выпрямляясь и сжимая кулаки. — Без принятия факта, что мудрецы — это Энраилл, я отказываюсь дальше искать сокровищницу вместе с вами!

Уверенным шагом направился к двери. Я вскочила и поспешила следом, не желая ни на секунду оставаться со злым шан’ниэрдом наедине.

По дороге домой Кейел не обронил ни слова, да и я не спешила заводить беседу на улице. Прохожие с опаской поглядывали на нас, а кто-то даже кивал приветствуя. Кажется, в этом районе к соседям присматриваются долго. Когда Вольный без заминки свернул к моему дому, я не стала его останавливать, а втайне даже порадовалась. Он по-хозяйски открыл замок и, распахнув дверь, пропустил меня вперед.

— Заварю чаю.

— Завари, — не отказался он.

Пока я возилась с водой, размещая железный ковш в горячей нише, Кейел неподвижно стоял в дверях кухни. Прислонился к косяку спиной, скрестил руки на груди и безразлично наблюдал за мной. Размышлять мог, о чем угодно, я даже не пыталась угадать. С такой-то резкой прибавкой информации…

Когда я уже разливала горячий чай по кружкам, Кейел, в очередной раз шумно вздохнув, озвучил решение:

— Сразу после праздника уходим из региона.

— Я бы ушла раньше.

Он молчал, будто пропустил мои слова мимо ушей. Спустя несколько секунд отвернул голову в сторону комнаты и произнес:

— Твоя встреча с Волтуаром подарит северянам надежду на сотрудничество в дальнейшем. Если он останется довольным, то поспособствует…

— Или нет, — перебила, убирая кипяток подальше. Руки мелко затряслись. — Никто не подумал, что он может негативно принять то, что меня заставили с ним встретиться. Все, что через силу, — насилие. А любящий человек — извините, шан’ниэрд! — не захочет видеть во мне разменную монету. А если хочет… если может! …значит, любовь его — иллюзия.

— А ты сама хоть кого-нибудь любила, или можешь только ненавидеть?! — выкрикнул Кейел, прожигая гневным взором. Вдохнул глубоко, опустил голову, пряча глаза, и спокойнее добавил: — Я думал, ты благодушна по отношению к Волтуару.

Проглотила его эмоции коротким молчанием, а затем, пожав плечами, спокойно ответила:

— Благодушна. Но это не значит, что хочу снова встречаться с ним.

— Боишься? — спросил, легонько ударив мыском по широкому порогу.

— С чего вдруг?

Взглянул исподлобья — в глазах ни капли злости, но жадное любопытство прошибло. Пробралось к горлу, перехватило дыхание, разогнало все осуждения, обиды и мысли.

— Твои последние слова. — Хриплый полушепот, или страх заложил уши? — Предположил, что ты сравнила меня с ним, и он тебе приятнее. Допустил мысль, что любила его, но ошиблась из-за меня. Я мог разрушить ваше…

— Кейел, — выдохнула.

— …счастье. Ты сказала, что все могут ошибаться в чувствах — не только Вольные. Поговори с Волтуаром, если не боишься. — И резко перевел тему: — Мы уйдем после праздника. У нас две подсказки, два ключа и два фрагмента карты. Пока находимся тут, можно поломать голову над тайной Аклен и Ил.

— Хорошо.

— Я пойду.

Шаги и шорохи доносились из комнаты, потом перенеслись в прихожую, а я продолжала смотреть на две кружки, стоящие рядом. Пар поднимался над ними и таял в холоде.

День летел за днем, рождение Солнца чередовалось его смертью… Кейел ночевал у меня, проводил много времени рядом, но наши беседы становились все более натянутыми. Оказалось, проще вовсе не говорить с ним, чем каждый раз сдерживаться, чтобы не сорваться в ответ на злость. Я понимала, что происходило с Вольным: не так-то просто добровольно отдать любимого человека другому, даже зная наверняка, что он никогда не будет твоим. Я помнила и Эт, и Айвин… Даже сейчас четко могла представить себе молоденькую разносчицу из дешевой таверны в регионе Цветущего плато. Мое сердце хранило все раны, связанные с Кейелом.

Роми рассказал девчонкам об Энраилл, и, ожидаемо, Ив замкнулась, прямо как после информации о моем Единстве. Она даже несколько дней сидела дома, отказываясь заниматься делом о ведьме. Елрех же приняла новость спокойнее. В ее жизни предательство мудрецов было не первым и не самым сильным.

Аклен… Этот балкор, доплетая ис’сиару, не думал ни о чем и ни о ком, кроме Ил. Воспоминания его оказались бесполезны, но сомнения в себе позволили мне взглянуть на Кейела иначе — глубже. Если предположить, что все Вольные, боясь запутаться, сознательно привязывают эмоции к окружающим вещам и явлениям: к пьянящей выпивке, к боли от холодного ручья, бьющего по ногам, или к пульсирующей боли от пореза, — то Кейел с открытием нового чувства проходил испытания гораздо более сложные, чем я, когда добивалась единства с духами. У него существовала острая, какая-то ненормальная необходимость дать характеристику любому чувству, нарушающему равнодушие. Наблюдая за ним, я все чаще вспоминала первые месяцы нашего знакомства: его улыбки, шутки, раскованность и наглость, — и приходила к выводу: я убиваю Вольного. Будто сковываю чувствами, отбираю свободу.