— Оно так, но теперь другие времена. — Махнул рукой. — Ну да ладно, я посоветуюсь кое с кем. Поверь, по старой памяти сделаю все возможное. — Протянул руку. — Прости, мой друг, сейчас у меня совещание.

* * *

После этого неприятного разговора прошло не больше недели, как по телефону позвонил фон Клем. Он приятно протрассировал:

— Мой друг! Тебя устроят Американские Соединенные Штаты?

— Вполне!

— Есть вакансия исполняющего обязанности генерального консула в Чикаго, штат Иллинойс. Районы деятельности широки: Мичиган, Индиана, Висконсин, Айова, Северная Дакота, Оклахома…

— Не утруждай себя. Я уже сказал: да!

— Вместе с тобой могут выехать два лица: супруга твоего сына и ее ребенок.

— А как же прислуга?

— Прости, это невозможно.

Старый граф, в отличие от сына-спартанца, не умел представить жизнь без слуг и хорошего повара, но он вздохнул и возражать не стал. Фон Клем продолжал:

— Мы срочно оформим твои документы. Океанский пароход «Цесаревич Алексей» отходит в следующий четверг. Тебе надо торопиться!..

— От новой свободной жизни готов спасаться хоть в ночных туфлях!

…Солнечным апрельским утром действительный тайный советник Николай Соколов взошел на борт «Цесаревича Алексея». Его сопровождала графиня Мари. На руках она держала сына Ивана, которому не успело исполниться и трех лет. Они заняли тесную каюту на верхней, четвертой палубе.

Мари вопросительно посмотрела на старого графа:

— Ведь к осени мы вернемся, не правда ли?

Тот ничего не ответил, лишь принял на руки счастливо улыбавшегося Ивана, поразительно схожего со своим знаменитым отцом, и поцеловал его нос.

— Расти большой, у Аполлинария сын должен быть замечательным. Ты, Ванюшка, надежда великой России.

То, что за месяц-другой в России все успокоится и можно будет вернуться к прежней нормальной жизни, — в это наивно верили все.

Фон Шпелинг замер на ходовом мостике. Как обычно перед походом, он молился, испрашивая у Господа удачи и спасения. Но на душе на этот раз было отвратительно, как после тяжелого перепоя. Фон Шпелинг перекрестился, глубоко вздохнул, приказал:

— Отдать швартовы!

Услыхал в ответ:

— Швартовы на борту!

— Оба мотора — малый вперед, руль вправо!

Лодка медленно, разворачиваясь носом, потянулась от причала.

Миновали боновое заграждение. Включили дизеля. «Стальная акула» завибрировала, приятно задрожала. Дизеля в машинном отсеке все больше набирали обороты.

Георг объяснил Соколову:

— Теперь пойдем на дизелях. Люк открыт — свежий воздух веселит сердце, перед едой — красное вино, наверху можно покурить — чем не Баден-Баден. Только девочек нету! И будем идти в надводном положении, пока нет риска с вражескими эсминцами столкнуться. Тогда нас примут морские глубины, и тут сладко не покажется. В отсеках сделается как в консервной банке: воздух станет тяжелым, постели пропитаются конденсационной влагой, простыни хоть выжимай, курить — ни-ни. — Сочувственно положил руку на плечо Соколова. — И не сердитесь на командира, у него погибла вся семья. Русские пустили пассажирский пароход ко дну. Вот он озлобился, слегка головой и помутился… Но зато как он знает свое дело — ас! Не зря император назвал его «лучшим моряком Германии».

— Герой нации. Симпатичный человек! — слукавил Соколов.

Георг согласно кивнул:

— Чем воин более жесток с врагами, тем громче слава его. Команда боготворит командира.

* * *

Про фон Шпелинга рассказывали страшные вещи. Он внушал команде:

— Мои небритые друзья! Пустим ко дну все, что движется на поверхности и что не под флагом Германии — боевые корабли, рыболовные, санитарные, пассажирские и торговые суда. Нейтральная посудина? Это не причина, чтобы увильнуть от наших хрюшек. Прав только победитель!

И фон Шпелинг пускал ко дну все, что двигалось на поверхности. Однажды, по ошибке, торпедировал собственный миноносец. При разборе в штабе военно-морских сил он остался невозмутимым, а заодно провел небольшую лекцию по истории гибели германских подводных лодок.

— Ошибся, ну и что? В январе пятнадцатого года кто подорвал лодку Кенига U-7? Торпедировали ее не британцы, не русские, а наши славные соотечественники с U-22. Или U-20, помните? Вместе со своим бесстрашным командиром Швигером влетели на мель у Ютландского острова. Тут их и взяли русские голыми руками. А Кирхнера с UC-13 забыли? Этот командир в ноябре пятнадцатого года в Черном море выбросился на берег, а русский эсминец расстрелял его, как мишень в тире. Или у Сэндерленда — UC-20 с умником Брейером вообще взорвалась на собственных минах. — И нравоучительно закончил: — У нас работа такая, судовой паспорт врага проверять нет времени, дай бог успеть засадить в него заряд. Иначе он в тебя засадит.

В штабе не дураки, там фон Шпелинга поняли. Если человек в своем деле ас, то ему прощается многое.

И тот продолжал войну по варварским правилам.

…«Стальная акула» начала очередной героический поход.

Соколов снова появился в торпедном отсеке — с саквояжем. Сверху лежали две большие, темного цвета бутылки превосходного рома и несколько лимонов. Под ними — завернутая в черную тряпку динамитная бомба с взрывателем и часовым механизмом.

После осмотра «Стальной акулы» гений сыска еще раз убедился: «Такую махину шестью фунтами динамита не уничтожить! Но если рвануть торпеды, то… посмотрим, что получится». Что получится, гений сыска толком не представлял. Но в разведывательной школе рекомендовали попробовать — единственно реальный шанс вывести лодку из строя.

Командир вызвал Георга на центральный пост, два торпедиста отправились на мостик покурить. Еще двое возились и громко спорили около торпедных аппаратов.

Гений сыска мелко перекрестился и приступил к делу.

* * *

Еще в разведшколе мудрые учителя объясняли: в носовой части торпеды находится БЗО — боевое зарядное отделение. В верхней части БЗО есть два отверстия днаметром по три с половиной вершка — для установки торпедных взрывателей. Отверстия закрыты металлическими заглушками, которые крепятся двумя винтами.

Задача: отвернуть заглушки, опустить в довольно обширную нишу динамитную бомбу. На бомбовом взрывателе следует поставить на циферблате стрелки — время взрыва, — закрутить пружину и бежать как можно дальше от этого нехорошего места. От взрыва бомбы обязательно сдетонирует торпеда, за ней все остальные, находящиеся на стеллажах, боевой отсек будет разнесен в клочки, и что станет с «Акулой» — единому Богу известно.