— Не важно. Ищите свое святилище, если вам так приспичило, а мы займемся своими делами.

Без лишних слов одиннадцать паломников направились к деревне синих ящеров, где они перерезали глотки каждому из самцов, спилили зубы самкам, одели на них тростниковые юбочки и провозгласили себя повелителями деревни.

Тем временем Гарстанг, Субукьюль, Казмайр и Кугель брели по берегу на юг. Вечером они разбили лагерь и подкрепились моллюсками и крабами. Наутро они обнаружили, что все четыре остававшиеся у них вьючные твари пропали — у них не осталось даже этих помощников.

— Такова воля Гильфига! — прошептал Субукьюль. — Осталось только найти святилище и умереть.

— Мужайтесь! — пробормотал Гарстанг. — Не будем отчаиваться!

— А что еще ты предлагаешь? Неужели ты все еще надеешься, что мы когда-нибудь вернемся в долину Фольгуса?

— Кто знает? Но прежде всего следует совершить молебен у святилища.

С этой мыслью они отправились дальше и шли по пляжу весь день, пока под вечер не устали настолько, что почти без чувств повалились на песок.

Перед ними простиралось море, плоское, как зеркало, — настолько ровное, что заходящее Солнце отражалось в нем диском, а не дорожкой. Путникам снова удалось слегка утолить голод моллюсками и крабами, после чего они устроились спать на пляже.

Посреди ночи Кугель проснулся, услышав звуки музыки. Он сел и, глядя в море, увидел, как над водой вырос призрачный город. В небо тянулись изящные тонкие башни, озаренные мерцающими пятнышками белого света, медленно плывущими вверх и вниз, вперед и назад. По бульварам и набережным гуляли беззаботно веселящиеся толпы в бледно светящихся нарядах, раздавались деликатно приглушенные отголоски золотистых труб. Мимо проплыла баржа, окаймленная по бортам шелковыми подушками, под огромным шелковым парусом, голубым, как полевые васильки. Фонари на носу и на корме баржи освещали палубу, заполненную празднующей публикой — одни пели, аккомпанируя себе на лютнях, другие потягивали вино из кубков.

Кугелю так захотелось принять участие в их празднестве, что он, с трудом поднявшись на колени, позвал собравшихся на барже. Музыканты опустили инструменты и обернулись к нему, но к этому времени баржа уже уплывала в даль, влекомая огромным голубым парусом. Вскоре видение города несколько раз мигнуло и пропало: Кугель смотрел в черное ночное небо.

Кугель широко открыл глаза, не видящие ничего, кроме мрака; его дыхание перехватило такой печалью, какой он никогда раньше не ощущал. К своему удивлению, он обнаружил, что стоит у самой кромки воды. Рядом стояли Субукьюль, Казмайр и Гарстанг. Все они взглянули друг на друга в темноте, но никто не промолвил ни слова. Все они вернулись на пляж, легли на песок и снова заснули.

На протяжении следующего дня путники мало разговаривали и даже избегали друг друга, как если бы каждый из четверых хотел остаться наедине со своими мыслями. Время от времени то один, то другой неуверенно поглядывал на юг, но, судя по всему, ни у кого не было достаточного желания покинуть место ночлега и никто не предлагал идти дальше.

Весь день паломники отдыхали в состоянии дремотной прострации. Снова зашло Солнце, снова наступила ночь, но никто из четверых и не подумал спать.

Вскоре над морем опять появился призрачный город; сегодня вечером там справляли какой-то особый праздник. Фейерверки расцветали в небе чудесными сложными соцветиями: ажурными переплетениями хвостов золотистых шутих, красными, зелеными, синими и серебряными звездными взрывами. По бульвару шествовал парад: призрачные девы в радужных платьях, призрачные музыканты в просторных плащах и шароварах, танцующие и кувыркающиеся призрачные арлекины. Несколько часов над водой неслись звуки многолюдного веселья, и Кугель зашел по колено в воду, пожирая глазами празднество, пока оно не затихло, после чего чудесный город померк. Опустив голову, Кугель вернулся на берег вместе со своими спутниками.

На следующий день все четверо уже ослабели от голода и жажды. Кугель сипло пробормотал:

— Нужно идти дальше!

Гарстанг кивнул и через силу заставил себя призвать:

— К святилищу! К святилищу Гильфига!

Субукьюль кивнул. Его некогда пухлые щеки стали впалыми, помутневшие глаза будто затянулись пленкой:

— Да, — прохрипел он. — Мы отдохнули — пора идти.

Казмайр тоже тупо кивнул:

— К святилищу!

Но никто из них никуда не пошел. Кугель взобрался на низкий береговой откос и уселся ждать наступления ночи. Взглянув направо, он увидел человеческий скелет, покоившийся в позе, сходной с его собственной. Вздрогнув, Кугель повернулся налево — там тоже оказался скелет, хотя он уже рассыпался под воздействием Солнца и ветра; дальше лежал еще один — уже не более чем горстка костей.

Кугель вскочил и, пошатываясь, побежал к другим.

— Скорее! — кричал он. — Пока у нас еще остались какие-то силы, идем на юг! Скорее, здесь мы все погибнем — как те, чьи кости лежат вокруг!

— Да-да! — пробормотал Гарстанг. — К святилищу! — Он заставил себя подняться на ноги. — Идем! — позвал он других. — На юг!

Субукьюль смог подняться, но Казмайр, попытавшись встать, снова опустился на песок.

— Я останусь здесь, — вздохнув, сказал он. — Когда вы найдете святилище и будете молиться Гильфигу, заступитесь за меня. Объясните ему, что чары возобладали над моим изможденным телом.

Гарстанг хотел задержаться и уговаривать Казмайра, но Кугель указал ему на Солнце, опускавшееся к горизонту:

— Если мы дождемся темноты, нам конец! Завтра уже не останется никаких сил.

Субукьюль взял Гарстанга под руку:

— Нужно идти, пока не стемнело.

Гарстанг в последний раз обернулся к Казмайру:

— Друг мой, товарищ мой! Соберись с силами! Мы вместе шли сюда из долины Фольгуса, спускались на плоту по Скамандеру, пересекли кошмарную пустыню! Неужели нам суждено расстаться прежде, чем мы найдем святилище?

— Пойдем — к святилищу! — прохрипел Кугель.

Но Казмайр отвернулся. Кугель и Субукьюль повели Гарстанга под руки по берегу — слезы катились по иссохшим, морщинистым щекам предводителя паломников. Пока они волочили ноги по песку, они все время старались не смотреть на зеркально-гладкое море.

Древнее Солнце зашло, развернув в небе веер сумрачной зари. Разбросанные хлопья перистых облаков горели безмятежно-желтым огнем на фоне странного коричнево-бронзового неба. Скоро появился призрачный город. Никогда еще он не казался столь величественным; шпили его минаретов лучились отражениями заката. По набережной прогуливались юноши и девушки, украсившие прически цветами, — иногда они задерживались, чтобы взглянуть на три фигуры, бредущие по пляжу. Закат померк; город осветился туманно-белыми огнями, по воде понеслись звуки музыки. Еще долго эти звуки сопровождали трех паломников, но становились все тише и наконец смолкли. На западе простиралось только гладкое море, отражавшее последние отсветы, янтарные и глухо-оранжевые.

Примерно в это время путникам повстречался ручей со свежей холодной водой; неподалеку росли ягоды и дикие сливы.