Аснерд сказал нетерпеливо:

– Рипей, не вороти рыло. Скажи там, пусть откроютворота пошире. Мы уже имеем право заходить в город!

Рипей проворчал:

– Сперва должны показать Дуная. Тулей и его людиудостоверятся в его гибели, тогда скажут слово. А я всего лишь старшина дворцовыхлучников.

– Так чего ты здесь?

– Дунай был моим другом, – ответил Рипей коротко.

Аснерд кивнул:

– Друзей надо чтить. Думаю, другие просто струсиливыйти к нам. Неси и скажи… что мне жаль. Он был великим воином.

Двенадцать носильщиков взялись за толстые рукояти,закряхтели, плотная ткань, проложенная толстыми веревками, натянулась,заскрипела. Все двенадцать медленно пошли к воротам, сгибаясь под непомернойтяжестью, будто несли гору.

Рипей шел сзади, словно прикрывал их своим телом, но у воротопередил, вошел первым. Аснерд отвернулся, встретился взглядом с Вяземайтом.Тот с Щецином смотрел вслед уходящему телу Дуная.

– Вот и закончилась война, – сказал онпросто. – Кто бы поверил?

Щецин широко улыбнулся:

– Надеюсь, Придон уже подумал, что будем делать сгородом? Не учинять разгромов, не убивать и не грабить, но кого-то повесить дляострастки надо бы, верно? Иначе эти трусливые души нас уважать не станут. Онипонимают только силу. Куявы…

Придон не слышал ликующих криков, Вяземайт врачевал егораны. Дважды заглядывал в шатер Аснерд, велел подготовить белого коня, впокоренный город принято на белом, это олицетворяет чистые намеренияпобедителя, никаких черных замыслов, заодно заменили и цветную попону, по тусторону тонкой шелковой стенки громко спорили, кто за кем поедет по улицампрекрасной Куябы.

Аснерд заглянул снова, брови сдвинулись у переносицы, сказалраздраженно:

– Что они тянут?.. Не ожил же Дунай!..

Придон лежал, сам распластанный, как рыба, Вяземайт прикладывалк ранам жгучее снадобье, пекло, будто прижигал огнем, Придон старался нешевельнуть даже бровью, не по-мужски чувствовать боль, руки, грудь и плечоплотно замотаны чистыми тряпицами, сквозь которые уже перестали проступатькрасные пятна.

– А вдруг у них чародеи и не такое могут?

Аснерд зло оскалил зубы.

– Чародеи могут многое, но воскрешать мертвых –запрещено, даже я знаю. Верно, Вяземайт?

Вяземайт молча накладывал жижу из перемолотых листьев нарану слева на голове, Придон стиснул зубы, побелел, боль жгучая, а когдавыдохнул и заметно расслабил мышцы, Вяземайт буркнул:

– Верно-верно. В самом деле прошло уже многоватовремени. Ты пошли кого-нибудь к воротам. Пусть покричат. Что у них тамслучилось?

Аснерд исчез. Придон повел плечами, поморщился. Больше даетзнать о себе та рана, что не заживает, чем эти царапины. Тело уже медленнооживает, а вместе с заживающими ранами выпаривается усталость, от кончиковпальцев до пят наливается силой. Прекрасный лекарь Вяземайт, трудно поверить,что чистое лекарьство, без магии.

Он тряхнул головой, сел, прислушался к себе, поднялся, сноваповел плечами. Вяземайт смотрел на него с удовольствием.

– Ты красив, Придон, – сказал он. – В самомделе… Ни одна женщина не отведет от тебя глаз. С каждым днем становишься все…значительнее, что ли? Когда въедешь в город, то…

По ту сторону тонкой ткани послышался конский топот, крики,звон оружия. Придон насторожился, полог вскоре распахнулся, ввалился Меклен,его с одной стороны поддерживал взбешенный Аснерд, с другой – Волог,тысячник. Лицо и грудь Меклена были залиты кровью.

– Придон! – вскричал Аснерд страшнымголосом. – Эти сволочи… Эти сволочи…

– Что? – крикнул Придон. – Что сказали?

– Они… отказываются. Вот он был у самых ворот и говорилс их главным. Похоже, с самим Щажардом.

Придон ощутил, как будто тараном получил в солнечноесплетение. В глазах потемнело, он услышал тонкий комариный звон, этоистончились голоса Аснерда и Вяземайта, потом из тьмы выплыли искаженныеяростью лица.

Жаркая кровь бросилась в лицо, он спросил страшным хриплымголосом:

– Что?.. Как они это сказали?

Меклен повторил виноватым голосом:

– Что не откроют ворота. Что поединок был неправильным.Что артанские колдуны ослабили непобедимого Дуная. Что Дунай легко бы победил,если бы не артанские хитрости. И…

Он умолк. Придон вскрикнул в бешенстве:

– Что? Что еще?

Меклен сказал тихо:

– Мне показалось, что они… не очень уж огорчены смертьюих героя. Как будто сами принесли его в жертву.

Аснерд крякнул, шумно поскреб в затылке.

– Опять, опять эти непонятные куявские хитрости!

В мертвом молчании глухо рыкнул Вяземайт. Завозился изасопел Волог, но, когда все уставились на него, обычно говорливый Вологсмолчал и уронил взгляд в застланный шкурами пол.

Полог откинулся, один за другим заходили военачальники. Лицавстревоженные, кто-то уже знал, видели, как вели под руки раненого Меклена.Никто не проронил ни слова, даже не сел за стол, ведь пришли незвано, встали устенки, переводили вопрошающие взоры с Придона на Вяземайта, на Аснерда иобратно на Придона.

Вяземайт заговорил медленно, лицо неподвижное, даже глазапотускнели:

– Давайте решать, что делать дальше.

Придон вскипел.

– Что делать? Нас разозлили!.. Теперь мы еще больше…Вяземайт вскинул ладонь, и Придон послушно умолк.

– Я первым высказался за начало войны с Куявией, –напомнил Вяземайт. – Никто о ней еще не думал, а я уже раскачивал лодку. Икак тебя подталкивал, помнишь? Теперь же могу сказать… с чистой совестью игордостью!.. сказать, честно глядя вам в глаза… что мы уже можем закончитьпоход! Да, закончить. Мы выполнили все, чего добивались. Даже больше, больше!Вспомните, мы затевали просто большой набег. Большой, с захватом двух-трехгородов и многих сел. Вместо этого разгромили три главные куявские армии изахватили половину их страны! Наш поход потряс все страны. О нем будут слагатьпесни, старики будут рассказывать молодым с гордостью!

Аснерд нахмурился.

– И что ты предлагаешь?

– Взглянуть на стены Куябы, – ответилВяземайт, – трезво. Мы разобьемся о них, как волны разбиваются о скалистыйберег. А до этого нам всюду сопутствовала удача. Что я предлагаю? Просто взятьс Тулея богатый выкуп. Огромный!.. Мы ведь за добычей шли, не так ли?

Военачальники переглядывались, помалкивали, наконец Вологзаговорил с соседом, и тогда заговорили все, на Придона никто не смотрел.Придон молчал, стиснув зубы так, что трещали кости черепа.