не ведьма, святой Марк. И нет у нее могущества, которое ей приписывают”. Он холодеет от рассказов о том, какой большой флот собрал Герцог, какая могучая у него армия. Кто бы ни победил, Острова ждет кровавая баня. “А ее деревня — на самом берегу. Я не смею просить тебя, святой Марк, за язычницу… И за наше дитя, если у нас есть дитя”. Он почти не разговаривал с островитянами, кроме Дельфины, но память подсовывала одно лицо за другим. Ее дочери, ее названый брат, старик-Старейшина, который позволил ему остаться. Судьбу свою они все заслужили, но Марк не мог желать им смерти. Он помедлил, не решаясь докучать просьбами небесному покровителя. Потом все же добавил: “…и те два паренька, что были в лодке, Мист и Лан. Если живы еще — пусть живут. Они ведь могли и мимо тогда проплыть.”

Битва

Канун дня святого Фавентия. Для регинских воинов битва в такой день — доброе знамение, они и не подозревают, что история святого островитянам неизвестна. Зеленая Долина, местность шероховатой равнины и пологих холмов. Птицам с высоты она, должно быть, напоминает складки небрежно брошенного одеяла. Тучи то и дело начинают протекать, как испорченная лодка, река от недавних дождей распухла и подтопила берег. Регинцы наяву видят свой кошмар, живое воплощение Ариды — женщин в синих платьях. Суеверные крестятся, рассудительные говорят, что это Жрицы.

— Подстилки сатаны!

— Морские шлюхи!

На ветру, словно вороньи крылья, взвиваются их ритуально распущенные волосы. Выступив вперед, десятки Жриц мечут в регинцев проклятья, позади взрываются ряды тэру: “Алтимар! Инве! Отомстим!”. И многие уверены, что видят бога Моря и бога войны, и Неру-Пряху с окровавленными нитями вражеских жизней. И каждый уверен, что не видит Мару. В ответ от регинцев летят первые стрелы. Никого не задевают, Мара подождет.

Островитяне выбрали позицию на холме, что должно помешать напору конницы. Спины и правый фланг прикрывает лес, слева река. Холм не так высок, как хотелось бы Арлигу, но ему выпало лучшее из возможного — армия не успела бы преградить регинцам путь в более подходящей местности. В его распоряжении около четырех тысяч мужчин в полном вооружении и лучницы, которых никто не трудился пересчитать. Арлиг полагается больше на их количество, чем на меткость. Много раз он водил в бой десятки людей — но не тысячи. Ему, как и всем, не по себе от величины своей и вражеской армий. Для большей уверенности и удобства тэру велели разделиться на команды несуществующих кораблей и выбрать Главарей, которым Арлиг и его помощники будут отдавать приказы. В остальном Главарям предоставлена полная свобода и власть над своими людьми, как это бывает в рейдах.

Под предводителем разбойников самая невозмутимая кобыла, которую только удалось сыскать в Долинах. Он толком не умеет сражаться верхом, но так легче перемещаться от фланга к флангу и обозревать поле битвы. Без нужды он не станет рисковать жизнью. А, если придется, мигом спрыгнет с седла и покажет врагам, чего стоит Отец-Старейшина.

— Проклятое поле перекопано! — орет Карэл так, будто это радостная новость. Голос его соревнуется с ревом двух армий, что стоят напротив друга друга, выкрикивая оскорбления. Речь о чужих матерях, гениталиях и о том, кого разрежут на куски. Рыцари строятся позади пехоты, сеньоры верхом объезжают позиции и вынуждены напрягать всю мощь легких, чтобы просто слышать друг друга.

Поле перегорожено бревнами и другими наспех сооруженными препятствиями, подступы к холму наверняка скрывают ямы. Островитяне сделали все, чтобы помешать коннице, но Карэл из тех, кого опасность пьянит. Что ему жалкие попытки жалкого морского отребья? Забава, веселье. Слава и радость битвы.

— Их господин позади всех! — орет Карэл. — Нашел себе клячу, чтобы убегать быстрее!

— Трус! — подхватывает Даберт Вермийский, сам прославленный трусостью и глупейшими ошибками.

Молодой Герцог ничего не говорит. Пристально вглядывается в фигуру всадника на холме, которая должна быть тем самым Арлигом из Долин. Среди пленников отыскался приятель этого Арлига — кажется, звали его Олеар. Не легко было заставить его говорить, но кое-что о Старейшине Островов, об его родне и прошлом, теперь известно. Насколько Гэрих может судить, ему противостоит человек крайне честолюбивый и упрямый. Но тот, кто шаг за шагом шел к власти и добился своего, уж точно не глуп.

— Стадо свиней! — орет холм.

— Бабье войско! — отвечает равнина.

Дельфины нет на поле боя, но ее Меч Волн здесь — на поясе Алтима равнодушно ждет своего часа. Сын Дэлады и Аква во втором ряду, хотя желал бы быть первым, изведать мощь регинского удара и ответить на него сполна — такого горе под маской ярости. К счастью, решает не он, а жребий. Незнакомый тэру рядом бросает взгляд на его лицо, отмеченное рваной раной, интересуется:

— Чем это?

Алтим пожимает плечами:

— Щитом. Наверное.

Он плохо помнит. Дом уже полыхал, на полу были тела родителей, и в дверях тот воин со щитом и почему-то без копья или меча. Щит способен ломать кости, но регинец сам был ранен, ударил не в висок и не в полную силу. Удар свалил Алтима в темноту, полную дыма и привкуса крови, потом рукоять в волнистых узорах как-то оказалась под рукой. Кажется, меч заговорил с ним, загудел странной мыслью в голове: “Огонь не властен над волнами!”. Откуда-то взялись силы встать на ноги. Алтим и теперь уверен, что это меч не пожелал сгореть, а его, человека, просто прихватил с собой.

Воин рядом присвистывает, оценив его везение. И вдруг спрашивает:

— Знаешь, как правильно убивать регинцев?

— Правильно?

Этот юноша ровесник Алтима. Драть глотку, мешая врагов с грязью, ему надоело, со знанием дела он рассуждает:

— В битве, конечно, не до того, но, если придется добивать пленника или раненного, запомни: только в брюхо! Не в горло, не так, как скотину режут. Вонзай меч в кишки, остальное пусть сделает Мара.

Алтиму не надо объяснять, что такая рана повлечет медленную и страшную смерть.

— Регинец еще успеет проклясть всех своих богов. Если это пленник, ты сам увидишь потеху.

Племянник Дельфины не сразу и находит, что ответить. За его плечами Посвящение, три рейда и кошмар на Берегу Чаек — убивать он умеет. Но не представлял, что агонией врага можно упиваться. Осторожно спрашивает:

— Регинцы убили кого-нибудь из твоей семьи?

Нет, его собеседник жесток не из мести.

— Живы-здоровы все. Слава Ариде, мы с юга, — и, конечно, спрашивает про семью Алтима. И тот, вспомнив дом, полный мертвых, понимает,