один дэрэ еще не предал, но Отец-Старейшина действует на опережение. Держать при себе людей, которые не обсуждают приказы, — это он всегда умел.

Лет тридцать назад Арлиг был примерным воспитанником Острова Леса, а, значит, убежден, что жалеть себя — непозволительная роскошь. Иначе решил бы, что Нера-Пряха посмеялась над ним. Год как исполнилась мечта всей его жизни — быть избранным в Совет, он ничем не заслужил свалившуюся беду.

— Гонец с юга, Отец-Старейшина. Братья с южного берега подойдут так быстро, как только смогут.

— Регинцы были на Острове Совета. Сокровищница пуста.

Что ж, Арлиг ожидал этого.

— Да помогут нам боги! Остров Обрядов!

Нескольким Жрицам удалось спастись, они и сообщают о том, как, словно овец, регинцы перерезали Мудрых. Долина Быка стала военным лагерем и едва не плавится от ярости морского народа, тысячи человек пылают единым порывом “Отомстим! Отомстим!”, и благоразумие их на исходе.

Наконец, точно стрела, летит весть: “Выступили!”

— Убивайте каждого встречного, — напутствует Гэрих своих людей. — Да так убивайте, чтобы живые содрогнулись! Отплатим им за все!

Регинцы бурно приветствуют приказ. “Отплатим за все!” ревом катится по берегу, распугивая морских дев и птиц, будит Ивиру и младенца Тэрэссы. Слышат, задыхаясь от беспомощности, пленники, и Наэв — так же ясно, как накануне слышал крики умиравших тэру. Будто снова в Рогатой Бухте. Старая вина его, словно река расплавленного металла, течет по Островам, сжигая неповинных, — тех, кто и не знает о его давнем проступке. Четверо мужчин, связанные в доме Тины, объявили Наэва Выбранным Главарем, поэтому им он может велеть: не думайте сейчас о тех, кому не в силах помочь. “Иначе сломаетесь, а регинцам это и надо”. Враги его обходят стороной. Когда Теор явился с двумя воинами указать на Олеара — “Вот этот был дружен со Старейшиной”; когда Миста забили до смерти прямо в доме, потому что слишком яростно проклинал, — регинцы кивали на смуглого островитянина и предупреждали друг друга: этого не трогать. Конечно, это происками Теора ему такая милость. Себе Наэв тоже запретил думать — о Тэрэссе, Дельфине, детях — иначе б рехнулся еще в первый день. Много лет назад он решил: ненавидеть себя еще подлее, чем жалеть. Никому его бездна вины не поможет. Кроме Наэва, остался только Лан. Совершенно истерзанный мыслями о жене, да еще гибелью Миста в двух шагах, он почти созрел для чего-нибудь отчаянного и последнего. Только слово Выбранного Главаря останавливает. Наэв сам бы удивился, до чего спокойно и уверенно выглядит со стороны.

У реки Теор машинально всаживает кинжал в песок, поднимает глаза и недобро улыбается, будто видя Наэва перед собой: “Не так быстро, бывший брат. Смерть надо заслужить, а пока подыхай от страха”.

По влажному лбу Ивиры скользит рука синеглазой Жрицы, напоминающей ей мать:

— Все хорошо, милая. Отдыхай.

Волосы Дельфины неряшливо заплетены и давно тоскуют по гребню. Она перехватила рубаху поясом из веревки, чтоб выглядеть хоть сколько-нибудь прилично. В распоряжении пленниц все та же бочка воды, немного хлеба и ни малейшей возможности вымыться и постирать одежду. Жрица Алтимара похожа на регинских нищенок — она чуть улыбается этой мысли. Санда все повторяет, что Алтимар хранит своих Жриц. Едва живая Ивира воинам не интересна; Тэрэссу, видимо, считают добычей Теора. Но лишь Алтимар и регинцы знают, почему ночью выволокли на допрос и смерть не Тину и не Дельфину. Санда, прижав к себе дочь, будто в магическом сне. Едва подняла голову, когда увели ее подругу Урсу. Как и предрекала Тина, пленниц слишком мало. Урса не молода, но даже за нее разгорелся спор, дело кончилось дракой, двумя тяжело раненными и одним мертвецом. Еще двоих зачинщиков Эдар в назидание остальным повесил, а пленницу увел в свой шатер. “Мара бродит по Островам, выбирая жизни, но Господин Морской бережет Жриц, — шепчет Санда с фанатичной уверенностью. — Поэтому следующая — я”.

— Однажды, — произнесла Дельфина вслух, — я обещала себе никогда не отказываться от надежды. Это обещание — единственное, что у меня есть сейчас.

Вряд ли ее кто-то услышал, кроме Ивиры.

— Они жгут деревни на холмах, Отец-Старейшина!

— Они убивают всех, кто еще там остался!

Арлиг понимает, что враг нарочно провоцирует его жестокостью, подстрекает к битве. Против регинцев время и Море, что скоро будет слишком бурным для их неуклюжих кораблей.

— Их бесконечно много, Отец-Старейшина! Мы с Алтрисом прятались на Змеином Холме с рассвета до полудня, а они все шли и шли мимо. Конные, пешие и обоз. И боги знают, сколько еще осталось в лагере!

Численность вражеской армии неизвестна. Дозорные Арлига, словно перепуганные бабы, повторяют “бесконечно много”, а в глазах ужас людей, повстречавших демона. Арлиг их не винит — они же первый раз видят целое войско. Если на то пошло, он и сам в рейдах встречал лишь дружины отдельных сеньоров. Здравый смысл подсказывает, что регинцев меньше, чем островитян, но из паникующей армии здравый смысл дезертирует первым.

Нела, чудом сбежавшая девочка, рассказывает про Берег Чаек.

— А Наэв? — называет Арлиг знакомые имена. — А Олеар? Ора?

Нела отвечает, еле сдерживая слезы. Толпа людей — свита Старейшины и любопытные — хором расспрашивают про Дельфину, и Арлига в глубине души это бесит. “Что ж она сейчас змей Алтимара не призовет?!” Колдовская душа, после Лусинии возомнившая о себе невесть что, забывшаяся настолько, что бы притащить на Острова регинца и родить от него ребенка, — это слишком много для устоев Арлига, для его вечно голодной подозрительности. Дельфину еще пять лет назад изгнали бы с позором, если б это зависело него. Тогда он еще не был Старейшиной. Арлиг прячет раздражение и злится на девчонку, которая не настолько собой владеет:

— Хватит всхлипывать, регинка! Не маленькая! Найди лошадь, у меня есть для тебя поручение.

Если б Арлига сколько-нибудь заботили ее чувства, он заметил бы, что слово регинка для нее, как пощечина. Но ему нет дела до Нелы, даже злится Арлиг не на нее, а, разумеется, на врагов, что возьмут или уже взяли жизнь его друга Олеара, на отсутствие хороших новостей и на Дельфину, что, живая или мертвая, ничем не может помочь. И все-таки ему и не только ему трудно забыть, что девочка-найденыш одной крови с захватчиками.

Собрав помощников, Отец-Старейшина обсуждает положение. В этот день Зеленая Долина упомянута впервые как возможное место битвы. Через помощников Арлиг объявляет войску: выступаем регинцам навстречу.

Седовласому Луэсу Норлитскому под пятьдесят, поход дается ему тяжело, но верхом он смотрится так, будто родился