Он отступает назад, разглядывая свои заживающие ссадина на костяшках пальцев, и с ними исчезают последние минуты, словно ничего этого и не было. Словно он только что и не срывался. Затем поднимает свой взгляд на лицо Зака, стараясь при этом больше не показывать былой слабости. Молчание расползается в воздухе чем-то тяжёлым, похожим на металлический привкус неловкости. Зак хмурится, увидев, что Алек наконец приходит в себя, но сам тянет с несколько секунд, чтобы завести разговор.

– Алек, – начинает он довольно серьёзно. – Вообще-то, я здесь не просто так, у меня кое-что есть для тебя, – сообщает Зак, и Алек мгновенно же сосредотачивается, однако, смотрит на него с подозрение. – Только перед тем, как отдать тебе это, я должен рассказать тебе одну важную вещь. Это будет нелегко принять, потому что я не должен был скрывать от вас правду.

Зак отходит немного назад, потирает пальцами глаза, смыкая их на переносицы, и только спустя полминуты он собирается с мыслями.

Он рассказывает ту самую правду – сложную, противоречащую всему тому, что Алек знал и во что верил годами. Правду, в которую с первых слов невозможно поверить. Но Зак продолжает, отчего Алеку всё больше и больше становится не по себе.

Зак говорит, что за два года до смерти Натали они тоже совершили непоправимое. И они понятия не имели, что произойдет с ней. Слухи, хоть и всегда ходили, но в действительности Зак не знал ни одного, кого настигло бы проклятие наяву. Потому они просто ждали и ждали, ждали месяц-другой, но только так ничего и не происходило. И тогда они решили, что им попросту повезло. По крайней мере, Зак точно так думал. А вот Натали начала верить в совершенно иное, и спустя ещё несколько месяцев она настояла на своей правоте, уговорив Зака рискнуть снова. Ничего. Ничего не произошло. И после тоже не происходило. Однако рассказывать об этом кому-то они не спешили, опасаясь того, что они всего лишь исключение. Молчали до тех пор, пока Натали не забеременела. Вот тогда смысл утаивать пропал. Натали боялась того, что возможно что-то пойдёт не так, и без колебаний решилась согласиться на встречу с Софией, будучи уверенной, что её сестра точно должна была знать, как это явление объяснить. Ко всему прочему, Зак говорит, что Лидия, мать Алека, знала о беременности Натали, и именно эта новость заставила её поддержать её, когда они все втроём уехали в ту ночь и так больше и не вернулись.

К концу рассказа Зак выглядит неестественно бледно, старые, запертые воспоминания нанесли ни один по нему удар. Однако держится стойко, силясь скрыть это от своего племянника. Алек же, напротив, зол. Зол, и даже не утруждается это скрывать. Хотя если разобраться, то сложно ответить, на что именно Алек предпочитает злиться больше всего. Молчание дяди, молчание матери, на такую не укладываемую информацию в голове или на то, что он по-прежнему пробует отрицать прозвучавшие только что слова Зака.

Новая злость стремительно переплетается с его постоянной, он чувствует ещё одну волну жара по венам.

– Как это всё понимать, чёрт возьми? – резко, не церемонясь с тем, что вид Зака оставляет желать лучшего, требует Алек.

Зак же смотрит куда-то в неопределенность, специально маневрируя взглядом, чтобы не столкнуться с его.

– Алек, – пробует Зак упорядочить всю информацию. – Ты должен осознать, то, что я рассказал…

– Нет, – перебивает его Алек, качая головой. – Просто скажи мне, как я должен на это реагировать?

– В том-то и проблема – никак! – внезапно взрывается Зак. – Это далеко не достоверность, а всего лишь констатация факта.

– Но ты молчал! – практически переходит на крик Алек, сам того не замечая. Он ничего не замечает, кроме своих мгновенно начавших работать иначе мыслей. Теперь всё для него меняет смысл. – Как ты мог столько времени молчать?

Ответа ещё нет, но он уже отрицательно мотает головой, как бы отказываясь слышать его. И не напрасно, конкретного Зак так и не даёт.

– А что я должен был сказать?

– Что проклятия – нет, – на удивление спокойно отзывается Алек.

Что-то внутри у него уже иссякло, словно та злость наконец исчерпала всю его силу. Всё, что с ним происходит – это многочисленная путаница мыслей и логики. Он так ничего и не понимает.

– Но такое утверждение – не точность, – вновь пытается внести ясность Зак. – Я до сих пор не знаю, почему нас оно не коснулось. Я так и не решился кому-то об этом рассказать, переживая, как такая правда могла бы повлиять на наш народ. Я просто знаю, что исключения – есть, – говорит он, приближаясь к Алеку, кладёт ладони на его плечи, призывая посмотреть на него. – Я даю тебе надежду, Алек, потому что, признай уже наконец-то, что все до единого, – он тыкает пальцем в грудь Алека, – и ты в том числе, думают, что Лена исчезла именно по причине проклятия. Просто-напросто никто не в силах озвучить этого вслух.

Алек молчит, не отрицает, Зак говорит правду, вот только недоумевает, к чему тот ведёт. Его глаза сузились на автомате сразу же как заметил, что дядя готовится преподнести сейчас что-то ещё. То, что держит при себе до последнего. И он не ошибается. Взгляд Зака становится проще, острота и явная настойчивость его покидают, выражение лица смягчается, самое тяжёлое он уже поведал, теперь, наоборот, настаёт очередь лёгкого.

Зак отступает, убирая руки с плеч Алека, и запускает одну из них в карман.

– Я не могу заверить тебя, что Лену не затронуло худшее, но думаю, ещё есть шанс её отыскать. – Зак не смотрит на своего племянника, когда неспешно достаёт что-то из своего кармана, и у Алека не сразу получается распознать, что это за предмет, пока он не оказывается у него на ладони.

Плеер. Это тот самый плеер, что Лена у него позаимствовала прямо перед тем, как исчезнуть. С минуту Алек лишен дара речи, ошеломлённо разглядывая плеер, проводит по поверхности большим пальцем и пытается разгадать, что всё это значит.

– Откуда? – спрашивает он, когда вспоминает о реальном мире и том, что Зак так и не спускает с Алека глаз, ожидая его реакции.

– Нашёл. – Лёгкий намёк на улыбку появляется на его лице. – Всё это время ты искал только саму Лену, а я – остальное. – Зак указывает пальцем на плеер, который Алек держит так аккуратно на ладони, как что-то очень дорогое и хрупкое, и глядит на племянника исподлобья. – Там, где я его нашёл, неподалёку были следы шин. Немного скрытые снегом, но колею от них так и не занесло полностью. Следы, как минимум, от двух машин, которым как раз примерно пять дней, исходя, что снег шёл только в тот день. – Перед вопросом Зак ненадолго берёт паузу, наблюдая, как тени сползают на лицо Алека. Нет смысла задавать его, но он всё равно хочет убедиться, что мыслят они с ним одинаково. – Ты понимаешь, что это значит?

Алек не сразу кивает, несколько секунд он просто сверлит одну точку в стене, хотя, конечно же, ответ у него уже есть. Однако это чувство – чего-то такого мерзкого и одновременно восторженно обжигающего – обуздать с первого раза не получается. Только с четвёртого.

Алек поднимает на Зака свой взгляд. Взгляд, который за считанные мгновения ожесточился, наполнился решительностью и ясностью, стал до неузнаваемости живым.