Дамьяна задевают его слова, но он со стойкостью выносит взгляд Алека, которого такая реакция лишь досаждает. К чему скрывать, если Алеку необходим, как воздух, повод сорваться.

– Алек! – неожиданно в их перепалку вмешивается Несс, остававшаяся до этого в стороне, но, кажется, она единственная из всех присутствующих по-настоящему держится спокойно. – Дамьян не хочет этого говорить. Верно, Дам?

Она бросает на него предупреждающий взгляд, однако Дамьян на него не реагирует и с вызовом поднимает подбородок.

На самом деле он не знает, почему именно в этот момент, в нём взыграла такая твёрдая уверенность правоты. Может от того, что его старший брат впервые за всю жизнь ошибся? Или же, как он считает, Алек за последние два месяца то и делал, что только ошибался, а у Дамьяна наконец-то выдался шанс его в чём-то упрекнуть, как это делал всегда Алек?

Определенно так и есть.

Слабый намёк на улыбку появляется на его лице.

– Нет, Несс, – отвечает он, упёрто глядя в этот момент в наполняющиеся свечением глаза старшего брата. – Какой смысл? Ты разве забыла, как Алек наказывал нас, предвещая последствия? – интересуется он, одарив её коротким взглядом. – Так вот, ты не имел на то право, когда сам облажался, не протянув и нескольких месяцев!

Всего на мгновение Алек испытывает неимоверное удовлетворение, получая желаемое, но уже в следующее его сменяет пустота – до жути холодная. Он сам уже не понимает, чего добивался. Чего хотел. И что получил. Отсутствие Лены ничего не заменит.

Первая мысль – ударить Дамьяна. Но он её подавляет в зародыше, предпочитая оставаться сейчас выше всего этого.

– Проваливай, – спокойно говорит Алек, так легко, будто это и не грубость прозвучала вовсе с его стороны, а простая банальщина.

И Дамьян только в данную секунду осознает, что и на сей раз не шибко отличился умом, подавшись таким глупым провокациям брата. Правда, отступать уже поздно, и если уж начал, так следует перечить до последнего.

– Ты не можешь выгонять меня из этого дома.

Слишком обманчивая ухмылка отражается на лица Алека, хотя он и сам не понимает, зачем ему вообще понадобилось её нацеплять. Возможно по тому, что другой вариант, буквально изо всех сил напрашивающаяся агрессия, кажется ему уже перебором. Хватит. На сегодня и так хватит всего этого дерьма.

– Вообще-то, могу, – не приводя ни одного довода, категорично констатирует Алек.

И Дамьяну становится как-то уж чересчур не по себе. Снова. Он так по-дурацки облажалась, ничего не доказав. Он отступает на шаг назад, сам себе не веря, что собирается ещё раз поддаться нерушимой над ним власти брата, покинув далеко не чужой дом, и даже не одного Алека.

Но вот оно происходит – Дамьян поражённо отступает, сопровождаемый неотрывным взглядом Алека. Дойдя до двери, он смотрит на Несс, ожидая, когда она последует за ним. Но она колеблется, не сводя глаз с Алека, который выглядит в десятки раз хуже, чем несколько минут назад. То, что он наконец осознал всю масштабность ситуации, написано на его лице буквально чёрным по белому. Несс сомневается, что он вообще осмысливает ещё что-то, кроме этого, и она совсем не хочет оставлять его в таком состоянии одного. Да, Дамьян – её любимый, но Алек ей тоже небезразличен. Совсем небезразличен.

– Всё нормально, иди, Несс, – безразлично произносит Алек, даже не взглянув на неё.

Но Несс настойчиво качает головой, складывая руки на груди, уже готовая встать братьям наперекор. Возможно, и заставить их в сию же секунду перестать вести подобным образом.

Алек замечает её движение, подсказывающее ему, что должно последовать дальше. А этого он хочет меньше всего.

– Иди, Несс, мне действительно надо подумать, – говорит он со всей возможной серьёзностью. Он чувствует, что если сейчас же не начнет приводить свои мысли в порядок, то они взорвут его мозг беспорядком. – Если что-то произойдёт, я непременно дам вам знать.

Алек нарочито делает акцент на «вам», в какой-то малой степени показывая Дамьяну, что он уже переосмыслил их последний разговор. Неохотно, но Несс соглашается, видя, что Алек не шутит, и они в итоге оставляют его одного.

Сев на диван, Алек долго не отводит взгляда от слабо-горящего в камине огня. Он хотел упорядочить этот балаган в голове, но больше не требуется, теперь там настоящая пустошь, тишина, раздражающая все нервные клетки. По-прежнему ничего. Он бесцельно оглядывает пространство вокруг: окно, стены, диван, пока его взгляд не упирается в третью недопитую бутылку виски, стоящую на тумбочки слева от него.

Минуту. Пять. Десять. Он смотрит сквозь искажённое выгравированными буквами стекло, в котором отображаются скачущие языки пламени огня. Всё также без мыслей он просто смотрит, ощущая, как что-то внутри него капает и капает, медленно наполняя неизвестное чувство. Неузнаваемое. Чуждое. Немного тоскливое. Оно растёт всё больше и больше, и появляется впечатление, что ещё чуть-чуть и это чувство полезет через край.

Кап-кап, кап-кап. Переполняет.

Кап-кап – каждое его действие, каждое его слово.

Кап-кап – каждая минута и ненависть на самого себя, что не может возненавидеть эти минуты.

Кап-кап – его желание и не способность устоять пред ним.

Алек зажмуривается изо всех сил, но голод его отчаяния не притихает.

Оно продолжается.

Кап-кап… – и вот всё в нём взрывается.

В одно мгновение Алек срывается, резко хватает бутылку и запускает в камин. Угасающий огонь ослепительно вспыхивает с новой силой, подпитываемый жгучей жидкостью, и он буквально видит, как яркие языки пламени жадно обгладывают каждый мелкий осколок, разбившегося стекла…

Огонь вновь успокаивается и Алек на этот раз вместе с ним. Ясные мысли начинают выстраиваться в чёткую цепочку последовательностей. Больше он бездействовать не собирается, если Лена не вернулась сама, значит нужно во что бы это ни стало отыскать её самому.

***

Пытка временем продолжалась. Если ещё два дня назад оставались места, что Алек не проверил, то на сегодняшний день таких мест не осталось ни одного. Некоторые он проверял и по семь раз.

Бесследно. Лена пропала бесследно.

Пять дней. Пять – мать его – дней, проведённых в аду.

Причём ад был его персональным. Потерять её, не доглядеть, отпустить одну… Алек никак не может понять, как допустил столько ошибок буквально за один день.

Он разваливается. Всё разваливается, и даже больше. Ошибки-ошибки-ошибки, его ошибки – они преследуют его мысли, терзают, изводят, принуждая обдумывать их безостановочно.

Пять дней, как на автомате, жизнь проходит по семи кругам преисподней. Сон отсутствует, а в отдыхе нет нужды, если Алек и устал, то не физически. Энергия – какая-то совсем странная, непохожая на обычную силу – разрывает его. Каждую минуту он жаждет двигаться. Секунда, проведённая в спокойном состоянии, что-то ломает в нём, навязывает жуткие образы, превращается в кошмар. Отчаяние поглощает, он ощущает себя так, словно сама его душа рассыпалась, как карточный домик.